Похоже мы с ней так и не посмотрим сегодня друг другу в глаза. Жаль, но она сама того пожелала, запрещая искать встреч. Я и не искал — просто не было времени, и присутствие на приеме, надеюсь, не будет поставлено мне в вину: не сам же пришел, а по приглашению (читай — приказу).
Сидит, неприступно выпрямив спину и старательно выбирая для взгляда все пяди зала кроме той, на которой находится ее страдающий муж. Ну да, именно страдающий! Пусть в данный момент не от женской холодности, а совсем по другим причинам, но почему бы мне не могло причитаться мимолетного интереса? Ничего уже не прошу: ни понимания, ни прощения, ни прочих прелестей супружеских отношений, но хотя бы взглянуть и удостовериться, что я еще дышу… Видимо, не достоин. Ну и ладно. Зато смотреть на жену мне никто не запрещал. А что не запрещено, то разрешено — такой девиз входит в кровь каждого жителя Антреи с момент рождения.
Все-таки, она красивая. Когда не сердится, когда суровая маска пропадает с бледного лица, черты смягчаются, а в светлых глаза появляется мечтательная нежность. Впрочем, Наис, еще будучи Ра-Элл, а не Ра-Гро, очень редко позволяла себе такое расслабление, потому что оно возможно только вкупе с безграничным доверием, а чего-чего, но этого чувства ей не позволяли испытывать почти никогда…
…В день моего шестнадцатилетия отец привез меня в поместье Ра-Элл, как я потом уже догадался, «на смотрины», но тогда меня переполняли гордость и радость, не оставлявшие места для сторонних и вдумчивых размышлений. Гордость потому, что не было в Антрее человека, уважаемее того, кто меня сопровождал. А радость… Мы слишком редко виделись: время отца отнимала служба, мое время — обучение. Не то чтобы было так уж тяжко каждый день изучать что-то новое, и все же, зная, как мало совместно проведенных дней нам отписано, было горько тратить их на занятия полезные, но в пору юности кажущиеся лишними и никчемными.
Первый раз я удивился, когда отец повел меня по тропинке вглубь парка, а не по главной аллее — к парадному крыльцу. Второй раз, когда увидел за плотным ажуром кустов, у которых мы остановились, лужайку, а посреди нее фонтан и пятерых девочек, одетых в платья одинакового покроя. Пожалуй, именно эта одинаковость и вызвала основное недоумение: уж на что моя мать не придавала большого значения неповторимости своего наряда, но и она, заметив у кого-то хоть одну похожую линию кроя, сердито фыркала, поминая портного недобрым словом. А тут, надо же… Да и платья не слишком подходящие: белое полотно без блеска, высокий лиф, заканчивающийся прямо под грудью. Э… Под тем местом, где грудь вырастет позже: все девчонки были не старше четырнадцати лет и не успели еще обзавестись пышными формами.
Я посмотрел на стайку белых пташек, беспечно щебечущих у фонтана, и перевел взгляд на отца.
— Зачем мы сюда пришли?
Отец улыбнулся, оставив взгляд совершенно серьезным:
— Поверь, у меня была причина.
И у тебя — тоже.
— Ты не скажешь?
— Чуть позже. Сначала я хочу попросить: внимательно присмотрись к этим девушкам.
— И?
— Постарайся оценить их и определить свое отношение к ним.
— Зачем?
— Так надо, Рэй. Считай это еще одним уроком. Или экзаменом, на твое усмотрение.
Да-а-а-а-а, нашел, что предложить! Кто ж любит учиться, а потом еще и доказывать, что усвоил все потребные знания? Я — ненавижу. Но когда просит отец… Делаю все возможное. Потому что мне все равно, как ко мне относятся остальные, но родителей разочаровать не могу.
Я отвел от лица особенно надоедливую ветку, норовящую листьями защекотать мой нос до приступа чихания, и приступил к выполнению отцовского поручения.
На втором проходе девчонки все же оказались разными. Кроме двух, явственно бывших близнецами — кудрявыми, чернявыми и смуглыми. Вот им, кстати, белые платья подходили. Трем же остальным — не слишком, потому что они были довольно бледны и светловолосы.
Полненькая, с туго заплетенными и уложенными вокруг головы косицами.
Долговязая, порывистая, пепельноволосая.
И еще одна — худышка с локонами, отливавшими красным золотом, отрешенно сложившая руки на коленях, в то время как ее подруги весело плескали друг на друга водой из чаши фонтана.
Как я могу к ним относиться? Да я впервые их вижу! Кошусь на отца, но тот задумчиво жует только что сорванную травинку и не собирается упрощать мою задачу.
Ладно, буду прорываться сам.
Та, что толще прочих, вечно хохочет, да еще при этом противно повизгивает. Вычеркиваем.
Близнецы слишком заговорщицки посматривают друг на друга: ставят себя отдельно от других? Вычеркиваем.
Долговязая вырастет в настоящего тяжелого пехотинца, если уже и сейчас двигается, как парень. А вот умом блистать, скорее всего, не будет никогда, потому что на очевидную шутку одной из близняшек рассмеялась позже остальных, да и сделала это, похоже, только чтобы не отстать от компании. Вычеркиваем.
А что можно сказать о последней? Зануда. Не желает присоединиться к общему веселью и не пускает никого в свои мысли. Себе на уме. Плохо это или хорошо? Смотря для каких целей… Вычеркиваем.
Осмотр произведен.
Я довольно выдохнул, и отец спросил снова: