Головня ударилась в шлем и вывернулась в сторону, но Мишка этого не заметил, он, как будто снова очутился в доме бунтовщика Устина — ослеп на один глаз, лицо жгло огнем, а перед ним была та самая Марфа, которая ткнула его горящей лучиной.
Убить, убить Марфу! Только так можно было избавиться от жгучей боли, рвущей левую сторону головы
Давешняя женщина с криком налетела сзади, Мишка, сам того не заметив, словно избавляясь от какой-то помехи, двинул латным локтем так, что баба улетела куда-то в угол, и замер — и сознанием и телом безраздельно владели только боль и желание расправиться с Марфой.
— Марфа-а-а!!! Где? Ур-р-рою!!!
Сквозь мутную пелену увидел перед собой женский силуэт и, исторгая из себя боль, страх, ненависть, побеждая и повергая Марфу, ударил кулаком в латной рукавице в расплывающееся пятно лица. Удар, вскрик, звук падения тела — затихает боль от ожога и возвращается зрение. Свобода, сила, ясность, жажда движения и действия!
Из избы на двор, со двора на улицу вылетел, как на крыльях — доспех ничего не весит, рогатина в руках — невесомая тростинка
— Где?! Кто?! Ур-р-рою!!!
На улице кладбищенский покой: людские и конские трупы, оружие, вьюки, еще что-то, совершенно здесь неуместное. Где-то впереди и слева крики и еще какой-то шум. На крыше дома мелькают на фоне неба силуэты отроков. Добежал до угла, завернул. В конце переулка баррикада из перевернутой телеги, саней, каких-то бревен, куска изгороди. Перед баррикадой два неподвижных тела в доспехе (на улице ни одного доспешного не было), еще кого-то оттаскивают на руках, несколько ратников прижались спинами к забору, прячась за выступающим углом дома. Справа и слева на крышах щелчки самострелов и команды, отдаваемые мальчишескими голосами — все сорок отроков наверху, по два десятка с каждой стороны. Позади баррикады пролом в ограде и мелькание голов, бегущих из села жителей.
Бешеный Лис взмахнул десятками стрелков на крышах, как Стимфалида [12] крыльями, и воздух наполнился летящей смертью
— Впер-р-ред!!! Бей!!!
Пронесся по переулку, взлетел на баррикаду, поворотом корпуса избежал прямого удара рогатины, лишь чиркнувшей по доспеху, полоснул лезвием своего оружия по чьей-то перекошенной роже, ударил подтоком по руке, держащей топор… повел плечами, направляя летящие сзади и сверху самострельные болты — пространство за баррикадой сразу же наполнилось криками и смертью. Бешеный Лис торжествующе взревел, огляделся в поисках новых жертв и полетел на землю от страшного удара в бок. Хватая ртом воздух, никак не желающий проникать в легкие, перевернулся на спину, остатками угасающего сознания уловив надвигающийся силуэт, выставил навстречу лезвие рогатины и рухнул в беспамятство.
* * *
Ухмыляющийся Лис — Зверь Велеса — стоял передними лапами у Мишки на груди и не давал вздохнуть. Морда заляпана кровью, клыки отливают металлическим блеском, слегка шевелятся ноздри, словно Лис к чему-то принюхивается, а в глазах… смех! Не адское пламя, не звериный блеск, а смех — снисходительно-издевательский, такой, каким смеются не над чужим дураком, а над своим, вообразившим себя умнее всех и сотворившим непроходимую глупость.
— Ну, понял теперь, что значит «Бо ярый»? Или тебе больше нравится «берсерк»?
Говорил Природный Лисовин, сидящий на Звере Велеса верхом. То ли Лисовин был карликом, то ли Зверь Велеса величиной с лошадь? Впрочем, Лис был виден четко, а Лисовин колебался, как отражение в неспокойной воде.
То ли Лисовин был карликом, то ли Зверь Велеса величиной с лошадь? Впрочем, Лис был виден четко, а Лисовин колебался, как отражение в неспокойной воде. И откуда-то была уверенность, что говорит именно Зверь Велеса, а Лисовин только… «озвучивает», что ли?
— Ишь, размечтался! Да никакой ты не берсерк, а обычный псих, кот шпаренный, зациклившийся на мести уже убитой женщине! Понял?
— Дай… вздохнуть… — не голос, только мысль, но Лис услышал.
— А зачем? Так хорошо будет помереть, вернуться в Питер, покурить, лежа на диване и поудивляться: какой яркий сон приснился!
— Пошел ты…
— Не-а! Я с тобой навсегда, даже если обратно слиняешь, от меня не сбежишь! Ну-с, досточтимый сэр Майкл, и как вам средневековые реалии? Совсем не страшно, правда? Вы же уже почти все попробовали, разве что, девиц не насиловали, да еретиков на костре не поджаривали. И ничего! Как у вас говорят: «Ну вот, а ты, дурочка, боялась! И мамка не знает, и юбку не помяли».
— Сука, б…
— Ошибаетесь, досточтимый сэр, я — «мужеска пола», самеза, как выражаются жители тундры.
— Сгинь… нечистый…
— О! Еще перекрестись! Или святой водой побрызгай. Не-ет, дорогой мой, в это надо ВЕРИТЬ! Помнишь, откуда цитата? Именно, именно: из фильма ужасов.
— Чего… тебе надо?..
— Ну, наконец-то! Я уж думал, не догадаешься спросить! Мне от тебя надо НИЧЕГО! То есть, совсем ничего. Не понял? Повторяю для идиотов: НИ-ЧЕ-ГО. Забудь обо мне, прекрати, наконец, сваливать на меня всех тараканов, которые у тебя в башке ползают! Захочется опять по загривку рубануть, руби себя — эффект будет тот же, потому что я — это ты, а ты — это я. Все твои страхи, комплексы и прочая шиза с глюками — твой собственный багаж. Как говорится: «Omnia mea mecum porto». [13]