Получалось, что в усадьбе Журавля осталось человек восемьдесят дружинников, а пешее ополчение, до сего дня, никто поднимать и не думал, тем более, что как раз подходила к концу жатва. Но «орешек» ратнинцам был явно не по зубам — со слов пленного выходило, что живет Журавль в настоящей крепости с каменными (!) стенами и башнями. Правда, пленный, то ли по безграмотности, то ли по легкомыслию, не делал различия между каменным строением и кирпичным, но в принципе, это ничего не меняло — ратнинцам своими силами такую крепость не взять.
Нашлась и позитивная информация — нигде на землях Журавля воинских сил, кроме «крепости на горке» не было, Эрик увел даже гарнизон из Крупницы. Это известие сразу же оживило ратнинцев — перспективы грабежа открывались, прямо-таки, радужные.
У Мишки была еще масса вопросов, но случайность, а вернее сказать, его любопытство все испортило. Пленник буквально затрясся, когда у него перед лицом закачалась серебряная цепочка, с подвешенной к ней серебряной прямоугольной пластинкой, на которой были выбиты арабские цифры — очень похожая на те, которые обязательно присутствуют во всех фильмах про американскую армию, правда цифры были угловатыми, словно их выбивали чем-то, вроде отвертки.
Немому пришлось еще раз продемонстрировать свою квалификацию палача, прежде, чем пленник признался, что такие «талисманы» висят на шее каждого дружинника, и на них «колдовскими знаками» выбито его истинное имя. Боярин Журавль, якобы, помнит каждую такую запись и способен на расстоянии прервать жизнь человека, которым он почему-либо недоволен.
Такая же судьба ждет и того, кто этот «талисман» снимет.
После этого признания, пленный, которого так и не удосужились связать, выпростал из рукава маленькое, не длиннее мизинца, лезвие и, прежде, чем кто-нибудь успел ему помешать, вскрыл себе яремную вену.
* * *
На этом, все, в общем-то, и закончилось. Десяток Егора выполнил поставленную перед ним задачу — зачистить тылы ратнинской сотни от уцелевших дружинников боярина Журавля. Если кто-то из них еще и прятался в лесу, не сумев или не захотев присоединиться к отряду Эрика Гунарсона, то было их, наверняка немного, и опасности они не представляли, поскольку все их устремления были направлены исключительно на собственное спасение.
Для самого десятка Егора «зачистка» чуть не стала роковой — попросту, никто не ожидал, что, что от лобового удара ратнинской сотни сумеет увернуться столько народу. Но в первой полусотне журавлевской дружины шла, все-таки, «гвардия» да и мечи, по крайней мере у полусотни покойного Гунара, были не хуже, чем у старого воина из острога. Неизвестно, что думали об этом ратники, но Мишку данное обстоятельство наводило на весьма серьезные размышления.
Последним событием, которое произошло на месте гибели отряда Эрика Гунарсона, был очередной скандал, устроенный Фаддеем Чумой. Когда он окончательно откопал лежащего в русле ручья покойника, оказалось, что в спине у того торчит самострельный болт, на котором, в качестве персональной метки хозяина, выжжена надпись «Лис». Получалось, что это тот самый журавлевец, вслед которому Мишка стрелял в засаде у брода.
Вдоволь поорав на тему «я нашел, значит, мой», Чума наткнулся на ничего не выражающий взгляд Немого, только что показавшего всем, что он способен сделать с живым человеком, и как-то очень быстро увял. Потом, переключив свое внимание на десятника Егора, Фаддей завел, чувствовалось, что не впервые, разговор о том, что, мол, вечно их десяток прикрывает сотню сзади, от добычи остаются одни объедки, и вообще жизнь полна несправедливости и несчастий. На покойника, которого отроки, морщась и сдерживая позывы к рвоте, вытаскивали из грязи, Чума больше ни разу и не посмотрел.
* * *
Мишка сидел во дворе хутора и ждал, пока закончится совещание Корнея с десятниками и боярином Федором. Ждал уже прилично — совещание затягивалось, над хутором начали сгущаться сумерки.
«А ведь вы испугались, сэр, сильно испугались, и не пытайтесь спорить! Даже тогда, на ночной дороге, когда рыбак замахнулся топором, вы скорее удивились и обиделись: «а как же еще сорок лет жизни?». А сегодня, под брюхом перескакивающего ручей коня, ощущения у вас были покруче, чем при обкатке танками на полигоне — танкисты через нижний люк в пехоту мечами не тыкают, а журавлевец запросто рубануть мог. А выручил-то вас кто? Варлам! Вот и думай теперь…
И все-таки, Младшая стража себя показала очень неплохо! Салаги, меньше полугода в обучении, а как отстрелялись! Дмитрий сказал, что не меньше восьмидесяти журавлевцев положили… может загнул слегка, но все равно. Доспехи, оружие, кони… Илья вон до сих пор лается — трофеи делит. Люди Федора больше всех обижены — шли позади ратнинцев, в рубке почти не поучаствовали, а в погоне за выбравшимися на берег журавлевцами, отроки их обогнали — потому, что легче — и всех убегающих перестреляли. Опять погостным ратникам фигушки, а не трофеи. К гадалке не ходи, Федор сейчас агитирует деда на грабеж сел, оставшихся без защиты — пленных-то допросили, знают, что гарнизон только в «крепости на горке». Гуляй, не хочу!