А сейчас — и подавно, ответил памяти Фортунат. Горсть «жарких игл» из рукава, 16-е заклятье Винера в контроктаве… Голос, правда, только начал ломаться. С контроктавой — скверно. Но боевая мобилизация ресурсов — и петух басом запоет! Левой рукой — мановение Трех Лекал, с капельным сбросом…
Увлекшись, он изобразил Три Лекала и едва не расколотил любимую реторту учителя. От испуга, забыв, что Гарпагона нет дома, юноша забубнил вслух классификацию по областям влияния:
— Смерть — ваалбериты и бабаэли; ненависть — андрасы и агалиарепты; тайны — пифоны и делепиторы…
«Доказать! — память уступила место гордыне. Внутренний голос наполнился звоном металла и громом оваций. — Вызвать демона, обуздать и продемонстрировать Гарпагону. Небось, он только и ждет, когда же я наконец проявлю инициативу… А что? Я бы на его месте вел себя точно так же. На словах запрещал бы даже к чучелу лишний раз подходить, а на деле — испытывал ученика бездействием. Проверял бы: мямля или настоящий мужчина? Буду послушен — всю жизнь проведу за полировкой жезлов…»
О, сладостное видение! Тихий, покорный, как овечка, делепитор в узах кланяется вернувшемуся учителю — и рассказывает, сколь ловко его обуздал сей молодой, но искусный маг, заслуживший поощрение. О, искушение сердца!
Охвачен волнением, Фортунат раскрыл гримуар, который держал в руках.
— Ингредиенты верного вызова по Мерлю: череп мертвеца, очищенный муравьями, кровь черного кота, земля трех перекрестков, осколки кружки, взятой у заснувшего пьяницы…
Пять минут — и все было собрано в наилучшем виде.
— Защита по Нексусу: пентаграмма с усеченными вторым и пятым лучами, три нимбус-факела, круг из морской соли, толченый нефрит, бубенцы Ко Юрга…
Еще пять минут — на установку защиты.
..
Еще пять минут — на установку защиты.
«А вдруг я вызову демона, с каким не смогу справиться? — толкнулась подленькая мыслишка. — Я? Не справлюсь? Стыдись, охотник!»
— Тохт'ада тартып хурадыр, — заклинание исподволь начало творить брешь в покровах мира. — Ат соонда айлан хал'ган! Чибетей тус килген…
Трещина расколола воздух над пентаграммой. Колыхнулось, дрогнув червоточиной, пламя факелов. Зеленоватый дымок стал похож на жидкое стекло. Толченый нефрит струйкой поднялся вверх, к потолку. Невнятно заговорил череп, щелкая челюстями. Звон бубенцов усилился, иглой ввинчиваясь в мозг.
Расширившись, трещина превратилась в узкий портал.
В глубине, сердцем в ране, пульсировала геенна.
А посреди ловушки стоял…
О да, юный Фортунат Цвях вызвал демона, с которым ни за что не сумел бы справиться.
— Я так и думал, — угрюмо сообщил вызванный, пиная ближайший нимбус-факел. — Соль, бубенцы, самоволка… Защита по Нексусу — отлично. Вызов по Мерлю — удовлетворительно. Поведение — отвратительно, но предсказуемо. Где тут у нас розги? В честь дня рождения одного наглого малолетки, по филейным частям…
Риторический вопрос.
Разумеется, Гарпагону Угрюмцу было прекрасно известно, где в его доме стоит кадка с рассолом — и розги, вымоченные как раз для подобных случаев.
* * *
— Откуда ж я знал, — развел руками венатор, когда слушатели отсмеялись, — что Гарпагон все вызовы из дома замкнул на себя? Барьер «Семь бед», с «трещоткой». Кого ни зови, хоть Вечного Странника — один черт… Нет, сейчас-то я его понимаю. А тогда: Он мне задницу так разукрасил — куда там живописцу Пёльцлеру! Неделю спал на животе!
Казначей подался вперед:
— А страх? Страх в чем? Вы имели в виду: испугались явления учителя?
Кривая ухмылка послужила ему ответом.
— Нет, сударь. Под страхом я имел в виду совсем другое. Портал-то был настоящий. И геенна — настоящая. Гарпагон демона гнал, спустился на 2-й ярус Ледяного Пекла, тут ему и звоночек… Вот, значит, я и увидел воочию: каков он, ад. В щелочку подсмотрел. Кричал потом ночами. Слезами умывался. Заикаться начал. Гарпагон отшептал, спасибо ему, умнице…
Отставив миску, охотник на демонов смотрел на казначея с доцентом, а казалось, видел ад. Не тот ад, в котором успел не единожды побывать, и не жертвой, а ловцом. Нет, в глазах Фортуната плясал вихрь пекла, которое он увидел в щелочку, будучи тринадцатилетним сопляком.
Не то, к чему привык, а то, чего не ожидал.
— Мне этот сон до сих пор снится. Я из-за него учиться начал — от зубов отскакивало! Облик выпестовал, чтоб во плоти туда спускаться. Вцепился в страх: задушу! И вот поверите: по сей день…
Небо сделалось черным-черным. Звезды спустились ниже: подслушивали. Шумели гвардейцы, обсуждая любовные и военные подвиги друг друга. Фыркали кони. Река бурлила на перекатах: аж сюда слышно.
— Все вроде бы хорошо. Не боюсь. А как увижу заново проклятый сон… И ну по-новой себе доказывать: не боюсь! Ни капельки не боюсь! Куда только ни лез: на Поле Игл, в Клоаку, в Плачущие Норы… Докажу, успокоюсь, дремлю тихонько на лаврах. А тут опять снится.. Смешно, да?
— У меня тоже сон, — вместо ответа сообщил Матиас Кручек. Массивное, невыразительное лицо теоретика напоминало маску.
Массивное, невыразительное лицо теоретика напоминало маску. — Снится, будто Агнесса умерла.
Венатор вздохнул.