Правая рука венатора застыла в воздухе, так и не выйдя в «зенит воплощения». Заклятие «мраморного веера», которое он уже почти сотворил для сокрушительного удара по монстру, опасно зависло на грани срыва. Реализация двух заклинаний в унисон — штука гибельная в первую очередь для чародеев, если они не сговорились заранее. Рикошет, конфликт маноприложения… А фразу-инвокацию «дзум-террах» — грозную, гортанную, с идеально расставленными «наголосами» — произнес не он.
Потрясен до глубины души, Фортунат смотрел на друга детства.
Сейчас доцент Кручек меньше всего походил на возвышенного теоретика, кабинетного ученого, каким его привыкли считать. Приват-демонолог стоял, будто матрос во время жестокой качки, плотно упершись в землю крепкими ногами. Жесткий прищур вызывал в памяти образ стрелка из арбалета. Мгновением позже Кручек совершил изощренный, заковыристый пасс. Жест наверняка был бы оценен по достоинству хоть мэтром Высокой Науки, хоть мастером рукопашного боя с острова Гаджамад.
Собственно, еще один маг высшей квалификации на кладбище имелся.
Венатор оценил.
Но затруднился определить типологию чар.
Земля дрогнула под ногами. Цвях с трудом удержал равновесие. Ловец же снуллей распластался по стене склепа и словно прилип к граниту. Казалось, никакая сила не смогла бы оторвать его от каменной поверхности. Землетрясение, конец света, совместное явление Вечного Странника и Нижней Мамы в сонме и сонмище всей их свиты — тщетно.
Приват-демонолог остался стоять, как вкопанный.
Твердь раскололась под зависшей в воздухе спрутомедузой. От тумана и следа не осталось: выкипел, унесся прочь волнами пара. Из зияющего разлома выхлестнула гибкая плеть: буро-зеленая, длиннющая, толщиной с бедро доцента Кручека. Плеть взметнулась над снуллем и изогнулась знаком вопроса, как если бы желала что-то узнать у монстра.
Пучок тонких усиков ощупал пространство.
Пучок тонких усиков ощупал пространство.
Сохраняя вопросительный изгиб, плеть устремилась ввысь — словно, как в известной сказке про чудесный виноград, намеревалась достичь Овала Небес.
Кручек рискнул на редчайшее заклятие вызова. Теперь из земли пёр Адский Фагот — гигантский плотоядный лианоид. По одним непроверенным данным — результат безответственной гибридизации пещерного слизня-рыбоеда с пузырчатым библисом, процветающим в ла-лангских джунглях. По другим, еще более непроверенным — очередной крах (или, напротив, успех) чурихских некромантов-экспериментаторов.
На треть — растение, на треть — животное.
На треть — не пойми, что за пакость.
В разлом протиснулось мясистое образование, похожее на желто-розовый кувшин с крышкой. Кувшин рос на короткой ножке из стебля лианоида. Жадная пульсация ясно говорила: именно этим органом лианоид питается. Погост накрыло плотное облако вони: гнилые фрукты, тухлое мясо, корзина золотаря. Окаймленная по краю шипами, загнутыми внутрь, крышка кувшина открылась. Обнажилось нутро рта-желудка, блестящее от выделяемого секрета.
Рост Адского Фагота замедлился.
Кувшин оказался точно под снуллем. Молниеносный рывок — и добыча исчезла в его прожорливых недрах, где уже бурлил пищеварительный сок. Рот-желудок раздулся, чавкая: крышка плотно захлопнулась.
— Есть!
Кручек устало повел плечами, начал массировать затекшую от напряжения шею — и замер, душевно потрясен. Мерзавец-снулль, целый и невредимый, с издевательской медлительностью выплыл из кувшина, просочившись сквозь стенки. Кажется, он даже не заметил нападения Адского Фагота. Мало ли, кто тут чавкает?
Лианоид чмокнул, разочарован.
И скользнул обратно под землю, затягивая разлом.
Пальцы Фортуната свело судорогой: «мраморный веер» требовал завершения. Ну что ж, если не вышло у доцента, черед за охотником… Острые пластины камня, возникнув из ниоткуда, располосовали плоть снулля и со свистом унеслись прочь. А толку?
Наглый снулль колыхался, целехонек.
Высокая Наука пасовала перед кошмароносцем!
* * *
Фон Тирле наконец вышел из ступора. И бросился прочь, даже не пытаясь обратиться в летучую мышь. Далеко уйти ему не удалось: снулль настиг беглеца в одно мгновение. Оплел щупальцами, разрывая присосками одежду; неспеша подтянул к зловеще щелкающему клюву.
Желтки глаз с равнодушием изучали жертву…
«Ишь ты, какой любопытненький!»
Вампир дергался в мерзких объятиях, но, похоже, смирился со своей печальной участью. Зато Икер Тирулега вдруг отлепился от стены, упал на четвереньки, вскочил и боком, по-крабьи, кинулся к снуллю. На ходу он извлек склянку с прозрачной жидкостью. Одним движением старик вырвал пробку — и, размахнувшись, плеснул содержимым склянки на снулля, занятого выяснением отношений с блудным упырем.
Там, куда попала жидкость, плоть твари, шипя, вздулась смрадными волдырями. Снулль опять завизжал. Где не справилась Высокая Наука, неожиданно подействовало заветное средство ловца — муравейный сок. Жаль, сока не хватило, чтобы окончательно урезонить исполина.
Раз, другой — и склянка опустела.
Плоть снулля дымилась и шкворчала, как масло на раскаленной сковородке. Но чудище было живо. Не обращая внимания на отраву, разъедающую тело, спрутомедуза тесней сдавила щупальцами обмякшего вампира.