— Что ж, мне надо хорошенько все обдумать, — рассеянно сказал Хиллер, возвращая Серрано пистолет. Он был неплохим психологом, когда приходилось оценивать степень человеческой алчности. — Где вы остановились?
— В отеле «Де Пари».
— И если встретите меня в тамошнем баре?..
— То сделаю вид, что никогда в жизни вас не видел.
* * *
Беспристрастный путеводитель по барам Южной Америки с трудом нашел бы на своих страницах место для бара отеля «Де Пари» в городе Ромоно. Этот бар не был образцом красоты. Неопределенного цвета краска поблекла и облупилась, в потемневшем деревянном полу зияли трещины, а грубо обтесанная стойка несла на себе отпечаток времени. Тысячи пролитых напитков, тысячи загашенных окурков. Зрелище не для привередливых.
К счастью для заведения, его клиенты не были чересчур привередливыми. Исключительно представители мужского пола, одетые по большей части не лучше пугала, они были грубыми, неотесанными, некрасивыми и — сильно пьющими. Посетители проталкивались к стойке и в огромных количествах потребляли напиток, отдаленно напоминающий низкосортное виски. Рядом стояло несколько шатких столиков и стульев с гнутыми спинками, которые почти всегда пустовали. Жители Ромоно предпочитали пить в вертикальном положении. Сейчас среди клиентов бара находились Хиллер и Серрано, державшиеся на почтительном расстоянии друг от друга.
В данной обстановке появление Гамильтона не вызвало выкриков ужаса, которые непременно прозвучали бы в шикарных гостиницах Рио?де?Жанейро или столицы Бразилии. Но даже здесь при виде Гамильтона разговоры стали тише. Спутанные волосы, недельной давности щетина на щеках, вымазанных кровью, разодранная и окровавленная рубашка — все выглядело так, словно он убил по крайней мере троих. Выражение его лица, как и обычно, не располагало к общению. Он не обращал внимания на любопытные взгляды, и хотя люди перед баром столпились в четыре ряда, перед Гамильтоном словно по волшебству образовался проход. В Ромоно такой проход всегда открывался перед Джоном Гамильтоном, человеком очень влиятельным и, по разным причинам, очень уважаемым жителями города.
Высокий толстый бармен, руководивший четырьмя помощниками, без устали обслуживавшими посетителей, поспешил к Гамильтону.
Его гладкая, как яйцо, лысина сверкала под лампами. Конечно же все звали его Кучерявым.
— Мистер Гамильтон!
— Виски.
— Ради бога, мистер Гамильтон, что случилось?
— Вы что, глухой?
— Сию минуту, мистер Гамильтон.
Кучерявый достал из?под стойки особую бутылку и налил изрядную порцию. Оказываемое Гамильтону внимание не вызывало зависти у присутствующих, и не потому, что они были дружелюбны по характеру, а потому, что в прошлом Гамильтон весьма убедительно дал понять, что не любит, когда вмешиваются в его дела. Он сделал это лишь раз, но этого оказалось достаточно.
Пухлое добродушное лицо Кучерявого выражало живейшее любопытство, как и лица всех окружающих. Однако они прекрасно сознавали, что Гамильтон не станет доверять всем подряд свои секреты. Он бросил на стойку бара две греческие монеты. Хиллер, который стоял поблизости, заметил это, и его лицо окаменело. Он был не единственным, у кого возникла такая реакция.
— Банк закрыт, — сказал Гамильтон. — Это годится?
Кучерявый взял блестящие монеты и с благоговением уставился на них.
— Годится ли это? Еще как годится, мистер Гамильтон! Золото! Чистое золото! На него можно купить очень много виски, мистер Гамильтон, чертовски много. Одну монету я приберегу для себя, да?да. А другую завтра отнесу в банк для оценки.
— Дело ваше, — безразлично произнес Гамильтон.
Бармен все еще рассматривал монеты.
— Кажется, греческие?
— Похоже на то, — с тем же безразличием ответил Гамильтон. Он глотнул виски и внимательно взглянул на Кучерявого. — Вы ведь не станете спрашивать меня, не ездил ли я за ними в Грецию?
— Конечно, нет, — поспешно ответил Кучерявый. — Не нужно ли послать за доктором, мистер Гамильтон?
— Спасибо. Но это не моя кровь.
— Сколько их было? И кто так поступил с вами… то есть кто заставил вас так поступить с ними?
— Только двое. Индейцы?хорена. Те же, что в прошлый раз.
Большинство посетителей бара все еще пялились на Гамильтона и на монеты, но постепенно заведение снова наполнилось гулом голосов. Держа в руке стакан, Хиллер протиснулся к Гамильтону, который без всякого интереса наблюдал за его приближением.
— Надеюсь, вы извините меня, Гамильтон, — начал Хиллер. — Я не хочу быть назойливым. Понятно, что после стычки с охотниками за головами человеку нужны тишина и покой. Но я хочу сообщить вам нечто важное, поверьте. Не могли бы мы с вами поговорить?
— О чем? — неприветливо спросил Гамильтон. — Кстати, я не люблю обсуждать деловые вопросы — речь ведь идет о деле? — когда каждое мое слово ловят множество любопытных ушей.
Хиллер огляделся. Их беседа неизбежно привлекла внимание. Гамильтон помолчал, словно раздумывая, потом взял бутылку и кивнул в сторону углового столика, самого дальнего от стойки. Как всегда, он выглядел агрессивным и неприступным, и его голос звучал так же:
— Пошли вон туда. И покороче.
Хиллер не обиделся.