— Вы только посмотрите на нашего галантного кавалера! Он спит? Ничего подобного. И не спал все это время. Я за ним наблюдал.
— Лучше бы ты пришел и понаблюдал за нами, — недовольно заметил Рамон.
— Если вы с сеньором Гамильтоном не в состоянии разобраться с глупой рептилией, то нам всем пора на пенсию. Я видел лицо Смита: он был напуган и не мог даже двинуться с места. Хотя вряд ли у него было такое намерение. Девушка пострадала?
— Физически — нет, — ответил Гамильтон. — Боюсь, все произошло по моей вине. Я разжег большой костер, чтобы отпугнуть диких животных. Анаконды тоже дикие животные и не меньше других боятся огня. Змея всего лишь хотела уйти. Но к несчастью, она устроилась на ночлег на дереве, к которому мы привязали гамак Марии. Я совершенно уверен, что она не собиралась причинять вред, просто старалась сползти вниз. Не говоря уже о том, что живот у змеи полон и, следовательно, пища ей понадобилась бы только недели через две, у нее на уме были вещи поважнее — как бы смотаться отсюда поживее.
Впрочем, несмотря на неудачное стечение обстоятельств, все обошлось.
— Возможно, — сказал Рамон. — Я надеюсь.
— Ты надеешься? — сказал Гамильтон многозначительно.
— Я насчет травмы, — продолжал Рамон. — Как глубоко ее воздействие? Это было болезненное переживание, но, я думаю, это лишь часть проблемы. Мне почему?то кажется, что вся ее жизнь — сплошное болезненное переживание.
— Я вижу, ты крупный специалист в области психологии, психиатрии и так далее, — заметил Гамильтон без тени улыбки.
— А я согласен с Рамоном, — сказал Наварро. — Мы ведь близнецы, — добавил он, словно извиняясь. — Что?то во всем этом неправильно. Ее действия, ее поведение, то, как она говорит и улыбается, — трудно поверить, что она плохой человек, обыкновенная шлюха. Вот насчет Смита мы точно знаем, что он плохой человек. Мария к нему равнодушна, это понятно любому дураку. Тогда почему она с ним?
— Ну, — осторожно начал Гамильтон, — Смиту есть что предложить…
— Не обращай внимания на сеньора Гамильтона, — посоветовал Рамон. — Он пытается нас спровоцировать.
Наварро кивнул в знак согласия и сказал:
— Мне кажется, Мария в некотором роде узница.
— Возможно, — согласился Гамильтон. — А вам не приходило в голову, что и Смит в каком?то смысле ее узник, хотя и не знает этого?
Наварро посмотрел на брата, потом, укоризненно, на Гамильтона:
— Ну вот, опять вы за свое, сеньор Гамильтон. Вам известно что?то такое, чего мы не знаем, и вы нам не рассказываете.
— Я знаю то же, что и вы, и не претендую на то, что более внимателен или более глубоко мыслю. Просто вы еще молоды.
— Молоды? — возмутился Наварро. — Ни одному из нас никогда уже не исполнится тридцать лет.
— Я про это и говорю.
Гамильтон приложил палец к губам, потому что Мария пошевелилась. Она открыла глаза, все еще полные ужаса. Гамильтон ласково дотронулся до ее плеча.
— Все хорошо, — тихо произнес он. — Неприятности уже позади.
— Эта страшная, кошмарная голова… — хрипло прошептала Мария и задрожала.
Рамон встал и куда?то отошел.
— Эта жуткая змея…
— Змея мертва. А вы живы и здоровы. Обещаем, ничего плохого с вами больше не случится.
Мария прилегла, стараясь успокоить дыхание, и закрыла глаза. Она открыла их снова, когда Рамон вернулся и опустился возле нее на колени. В одной руке он держал алюминиевую кружку, в другой — бутылку.
— Что у тебя там? — спросил Гамильтон.
— Превосходный коньяк, — ответил Рамон. — О таком можно только мечтать. Из личных запасов Смита.
— Я не люблю коньяк, — отказалась девушка.
— Рамон прав. Вам нужно немного выпить. Даже необходимо.
Рамон налил ей изрядную порцию коньяка. Мария попробовала, закашлялась, потом зажмурилась и в два глотка опустошила кружку.
— Вот и молодец, — сказал Гамильтон.
— Ужасно! — откликнулась Мария и посмотрела на Рамона. — Но все равно спасибо. Мне уже лучше. — Она окинула взглядом поляну, и в ее глазах снова появился страх. — Этот гамак…
— Вы туда не вернетесь, — успокоил ее Гамильтон. — Теперь там, конечно, вполне безопасно. Это чистая случайность, что анаконда оказалась на дереве, к которому был привязан гамак. Но мы понимаем, что вам туда возвращаться не хочется. Вы останетесь здесь, в спальном мешке Рамона, а мы будем всю ночь поддерживать огонь и по очереди дежурить до утра. Обещаю, что к вам даже комар не приблизится.
Обещаю, что к вам даже комар не приблизится.
Мария медленно обвела взглядом всех троих и хрипло сказала:
— Вы так добры ко мне. — Она сделала неудачную попытку улыбнуться. — У девицы истерика. Да?
— Наверное, не совсем так, — ответил Гамильтон. — Но сейчас не время говорить об этом. Лучше постарайтесь заснуть. Думаю, Рамон нальет вам еще чуть?чуть, чтобы лучше спалось. О, черт!
Смит, который, видимо, почувствовал, что достаточно долго сохранял дистанцию, решил наконец приблизиться, всем своим видом выражая недовольство по поводу слишком тесной близости Марии к трем мужчинам. Когда он бухнулся на колени рядом с ней, Гамильтон встал и ушел от костра, а близнецы последовали за ним.
— Да, сеньор Гамильтон, — протянул Рамон. — Дикие кабаны, пираньи, анаконда, больная девушка и злодей… Выискать такое дивное место для отдыха, да еще в такой избранной компании, — это редкий дар!