Вот тут бы мне призадуматься и подстраховаться, а я, ничтоже сумняшеся, пошел самым простым путем, решил, что будет проще оценить все наши раритеты чохом в антикварных магазинах. Единственно на что у меня хватило ума — засунуть саблю в туб для чертежей, чтобы не светиться перед милицией незарегистрированным холодным оружием.
Три-четыре антикварных магазина, удовлетворявших скромный спрос москвичей в советские времена при торжестве дикого капитализма, если судить по данным телефонного справочника, превратились в четыре десятка. Так что выбор у меня был если не богатый, то, во всяком случае, достаточный. Я аккуратно выписал адреса ближайших торговых точек и начал их планомерно объезжать. Антиквары, знающие все на свете, у нас еще не появились, а сидящие на приеме ушлые мальчики и девочки с разной степенью ленивого высокомерия судили о вещах, в которых ничего не понимали. Самые употребляемые в их лексиконе слова были «новодел» и «подделка». Притом, что касалось дам-оценщиц, оружие их вообще не интересовало, а старинные броши они почему-то упорно именовали «бижутерией». Деловые и бодрые оценщики обоего пола однотипно морочили мне голову сертификацией изделий, предлагали сделать платные экспертизы, так что приходилось им любезно улыбаться и вновь засовывать свои сокровища в чертежный туб.
Потратив почти весь день на безрезультатную езду по городу, я окончательно сомлел и решил прекратить бесполезное занятие, но тут на глаза попалась вывеска нового антикварного магазина, еще не попавшего в телефонный справочник. Здесь я решил сделать последнюю попытку. Магазин был шикарно оформлен, но полки его были практически пусты. Я полюбовался какими-то сомнительного достоинства мраморными девами, скорее всего, ученическими работами дореволюционных студентов скульптурного факультета, керосиновыми лампами под зелеными абажурами, женскими украшениями, редко разложенными в витринах, и поинтересовался у продавщицы, где у них принимают вещи на комиссию. Хмурая на вид девушка неожиданно любезно взялась меня проводить к оценщику. В маленькой залитой ярким светом комнате, меня встретил благообразный старичок в толстых очках, делавших его глаза неестественно большими. Он радостно улыбнулся, как будто ожидал моего появления, и оно доставило ему большое удовольствие.
— Вы сегодня наш первый посетитель! — со значением сказал он. Я не понял его восторга, тем более, что скорее мог претендовать на право быть последним: шел восьмой час вечера, и магазин должен был скоро закрыться.
— У меня старинная сабля и золотые брошки, — поделился я со старичком своей заботой.
Я не понял его восторга, тем более, что скорее мог претендовать на право быть последним: шел восьмой час вечера, и магазин должен был скоро закрыться.
— У меня старинная сабля и золотые брошки, — поделился я со старичком своей заботой. — Мне хочется узнать, сколько они могут стоить.
— Вот и отлично, — обрадовался он, от удовольствия потирая руки, — я, молодой человек, кое-что в таких вещах понимаю!
Стараясь не суетиться, я вытащил свои реликты из туба и разложил на столе. Броши старика почему-то не заинтересовали, он только хмыкнул и сказал что-то вроде «блин». Зато в саблю оценщик так и впился взглядом. Сначала он уважительно ее осмотрел, не притрагиваясь руками, после чего, удовлетворенно крякнув, достал из стола здоровенную лупу. В первую очередь его заинтересовали камни, украшавшие ножны. Он по несколько минут рассматривал каждый самоцвет.
Кончив осмотр, старик задумчиво пожевал тонкие, бледные губы. Он явно хотел что-то сказать, но так и не собрался. Я вопросительно на него посмотрел, но, не дождавшись реакции, тоже промолчал, не спеша приставать с вопросами. Так мы молча и сидели несколько минут друг перед другом. Вдруг, как будто что-то вспомнив, он поменял прежнюю лупу на более сильную и повторил осмотр. Закончив, антиквар неодобрительно покачал головой и сочувственно посмотрел на меня.
— Что-нибудь не так? — спросил я.
— Должен вас разочаровать, молодой человек, эти камни не настоящие, а всего лишь хорошая подделка.
— Не может быть! — искренне удивился я. — Меня уверяли…
— Стразы и цветные стекляшки, — не дал он мне договорить, — сделаны неплохо, но ценности не имеют.
Я не стал спорить и пригорюнился. То, что стразы придумал и начал делать из горного хрусталя и стекла в конце XVIII века ювелир Ж. Страсс, я прочитал несколько дней назад. Сабля же была, по моим предположениям, на тысячу лет старше.
— И клинок тоже поддельный? — просительно поинтересовался я.
— Посмотрим и клинок… Вытащите его, — велел старикан, почему-то сам ни к чему не прикасаясь.
Я суетливо, изображая растерянного лоха, обнажил оружие и положил на стол рядом с ножнами. Старик опять вооружился лупой, небрежно, безо всякого интереса осмотрел заточку и рисунок метала. Потом поднял красные в увеличенных очками прожилках вен глаза:
— Увы, и булат не подлинный. Изготовитель — Златоустовский металлургический завод, думаю, отковали его в пятидесятые годы, как сувенир, так что молодой человек, ваша сабля, к сожалению, тоже не многого стоит.