— Пошел бы твой Вова знаешь куда, — сердито сказал я. — Эта скотина выставила меня на тысячу двести долларов, а информации я получил на бутылку бормотухи.
— Так ты его за это заколдовал?
— Послушай, — возмутился я, — что ты за хреновину несешь, тебе сколько лет?! Какое, к черту, колдовство, у твоего придурка целый букет болезней, от которых он и без колдовства загнется.
— Так ты его за это заколдовал?
— Послушай, — возмутился я, — что ты за хреновину несешь, тебе сколько лет?! Какое, к черту, колдовство, у твоего придурка целый букет болезней, от которых он и без колдовства загнется.
— А ты откуда знаешь про его болезни, ты же не врач?
— Я больше чем врач, я экстрасенс! — веско сказал я.
— Ты это серьезно?
— Серьезно.
— Я буду иметь в виду, — пообещал он и отключился.
На этом разговор прекратился, но не закончился. Приятель вскоре перезвонил снова:
— Слушай, старик, Вова интересуется, ты сможешь его вылечить?
— Смогу, только это будет дорого стоить, а твой сокурсник жлоб и жмот.
— Само собой, он всегда таким был, за копейку удавится, но это его проблемы. А насчет экстрасенса, это интересно, я буду иметь в виду!
— Имей, — разрешил я, — лично тебя вылечу бесплатно.
Вова позвонил через десять минут:
— Братан, ты на меня не обижайся, я вчера малость перебрал. Это правда, что у меня «букет»?
— А ты, что сам не чувствуешь? — вопросом на вопрос ответил я. — Нервы ни к черту, начинается язва, больна поджелудочная железа, простатит, проблемы с почками…
— Да, я думал, что как-нибудь восстановлюсь. Мне как бы отдохнуть нужно, работа, сам понимаешь, как бы нервная…
— Отдохнешь, максимум через год…
— Неужели так скверно, — перешел на нормальный язык «офицер», — что же делать?
— Лечись и веди здоровый образ жизни.
— Легко сказать, — тяжело вздохнул Вова. — А ты можешь взяться?
— Могу, но это будет дорого стоить.
— Сколько?
— Не знаю, но много, без подробной диагностики не скажешь.
— Ну, хоть порядок цифр?
— Тысяч пять, шесть.
— Долларов?!
— Нет, итальянских лир. Ты что, братан, думаешь за две коробки спичек можно жизнь купить?
— Нет у меня столько капусты!
— А зачем тебе вообще платить?
— Вот я тоже думаю, — поддержал меня повеселевший голос, — к чему такая меркантильность, договоримся: ты мне, я тебе.
— В смысле? — не понял я. — Ты что, берешься Дмитриева убрать?
— Нет, что ты, что ты, — поспешил отказаться Вова. — Это не мой уровень, но в чем другом…
— Тогда тебе не я нужен, а участковый врач. Сходи в свою поликлинику…
— Ну, что ты сразу про поликлинику. Я заплачу, но реальные деньги.
— Моя цена и есть самая реальная. Мне после каждого сеанса нужно будет на Канары лететь самому восстанавливаться. Знаешь, какая это психическая нагрузка! Я же твои болезни, считай, на себя беру. Да ты не дергайся, время у тебя еще есть, найди кого подешевле или, правда, сходи в поликлинику… Извини, мне сейчас с тобой некогда заниматься, своих проблем хватает, — договорил я, мстительно думая, как выставлю Вову за вчерашнюю халяву. — Только учти, если мне придется после плохих врачей перелечивать, то это тебе обойдется раза в два дороже. Ладно, будь здоров, ко мне кто-то пришел.
Ладно, будь здоров, ко мне кто-то пришел.
Действительно, в дверь вежливо позвонили.
— Кто там? — крикнул я, направляясь в прихожую. В такую рань я никого не ждал.
— Алексей Григорьевич, это я, Оля, откройте, пожалуйста, — послышался знакомый, жалобный голосок.
Я посмотрел в дверной глазок. На площадке стояла страховой агент Ольга Глебовна.
— Одну минутку, я только оденусь, — сказал я и, прихватив «Вальтер», мало ли кто вознамерился сопровождать девицу, приоткрыл дверь.
Зная, что я «боюсь бандитов», агент так шустро проскочила в узкую щель, что я еле успел засунуть пистолет за спину, за брючный ремень. В этот раз Ольга Глебовна была не в страшной китайской куртке, а в симпатичном демисезонном пальтишке с капюшоном.
— Простите за ранний визит, я вас, наверное, разбудила? — спросила она виноватым голосом и, прежде чем я успел ответить, попросила. — Можно, я разденусь?
— Конечно, раздевайтесь. Давайте я вам помогу.
Я помог девушке снять пальтецо и собрался его повесить на вешалку, как вдруг она резко повернулась и, уткнувшись мне в грудь головой, заплакала.
— Ну, что вы, что вы! — залопотал я, стоя в нелепой позе и держа ее одежду в вытянутой руке.
Девушку мое бормотание не успокоило, напротив, всхлипывания тут же переросли в горькие рыдания. Говорят, что красота — страшная сила, в таком случае женские слезы — коварное оружие. Мало того, что Ольга Глебовна плакала, она еще обхватила мою шею руками и оказалась как бы в объятиях. Мне нечего не оставалось, как начать поглаживать ее спину свободной рукой, пока другая искала крючок вешалки, чтобы освободиться от ее пальто.
— Успокойтесь, пожалуйста, — попросил я, — и объясните, что случилось.
— Простите, я сейчас, я перестану, — между всхлипываниями говорила Ольга Глебовна, продолжая держаться за мою шею.
Наконец взрыв отчаянья начал стихать, и наши объятия разомкнулись. Агент отвернулась, чтобы не было видно заплаканных глаз и начала махать кистями рук, студя лицо.
— Я все, я больше не буду, простите меня, пожалуйста, я сама не ожидала, — бормотала она, не глядя на меня. — Вы не поможете мне снять сапог, у меня молнию заело, а то я вам наслежу.