— Большой пожар? — ласковым голосом поинтересовался я.
— Почем я знаю, когда рвануло, я на землю упала а потом припустилась бежать…
— Тогда откуда ты знаешь, что начался пожар?
— Так, с дороги же было видно, я ведь пешком шла, оглядывалась…
— А откуда ты узнала, что на меня будет засада?
— Это еще раньше, пока меня не заперли, Витамин своим друзьям звонил, а Андрюша им объяснял, куда ты подойти должен… Ну, правда, Леш, что это за мужик?
— Сейчас познакомишься, — пообещал я. — Девушка, — окликнул я официантку, — принесите, пожалуйста этой барышне, того же, что и нам, и еще два кофе. Пересаживайся к нам, — позвал я Ольгу.
Мы подошли к нашему столику, за которым сидел изнывающий от любопытства Гутмахер.
— Познакомьтесь, Аарон Моисеевич, это моя подельница…
— Оля, — скромно представилась террористка.
Гутмахер резво вскочил на старые ножки и галантно поклонился.
— Вы помните песенку Утесова про прекрасную маркизу? — продолжил я.
Гутмахер утвердительно кивнул головой.
— Оленька мне ее сейчас как раз исполнила.
— Врет он все, то есть, в смысле шутит, ничего я ему не пела. А что это за песенка? — заинтересовалась девушка, — я такой не знаю.
— Вы помните песенку Утесова про прекрасную маркизу? — продолжил я.
Гутмахер утвердительно кивнул головой.
— Оленька мне ее сейчас как раз исполнила.
— Врет он все, то есть, в смысле шутит, ничего я ему не пела. А что это за песенка? — заинтересовалась девушка, — я такой не знаю.
— Это естественно, ведь вы такая юная, а это седая старина! — заюлил Гутмахер. — Я вам как-нибудь непременно её спою…
— Если выживите после общения с этой хулиганкой, — перебил я новоявленного жуира.
— Между прочим, Оля говорит, что на нас в доме Дмитриева устроена засада.
— Да, да, конечно, конечно, какая прелесть! — сладко заулыбался старый хрен.
— Это кто хулиганка! Я вам, можно сказать, жизнь спасла! — возмутилась Ольга.
— В чем вы видите прелесть? — не отвечая девушке, поинтересовался я у Гутмахера.
Однако, никто из нас не успел ответить на взаимно поставленные вопросы, к столику подплыла официантка с едой для голодной девицы и прервала наши дебаты. Ольга, игриво улыбнувшись, набросилась на пищу, не переставая строить глазки Аарону Моисеевичу. Он, умильно поглядывая на нее и от полноты чувств пытался сдвинуть к ее тарелкам все наличествующие на столе специи. Возможно, я чего-то недопонимал, но, похоже, у моих «коллег» внезапно начали складываться «отношения». Я по-новому взглянул на Гутмахера. На Ромео он явно не тянул, но в молодежной куртке со стянутой в хвостик пегой гривой выглядел действительно «импозантно»: то ли тинэйджером-перестарком, то ли фиг его знает кем. Однако, никак не пенсионером. То, что у него был шарм, и смотрелся он мужественно, я не мог не признать. Правда, не в сравнении с моей блудливой юницей. Все-таки свежесть юности, нежная кожа и блестящие глазки в любовных игрищах, по моему разумению, стоят больше, чем героическая старость. Оля, между тем, не забывая об «изящных манерах», сметала все, что было возможно разжевать, одновременно продолжая пытаться оставаться нежным, романтическим созданием. Мы с Гутмахером, любуясь ею, молча допивали кофе.
— Что-нибудь еще хочешь? — риторически поинтересовался я, когда девушка, откинувшись на спинку стула, отодвинула от себя последнюю опустевшую тарелку.
— Что ты, что ты! — засмущавшись, ответила она, тупя глазки. — Я сыта, если только еще немножко сладкого…
— Официантка! — неожиданно пронзительно, так, что я невольно вздрогнул, закричал Гутмахер. — Шампанского, фруктов и торт!
— А Оля, того, случайно не лопнет? — совершенно не романтично полюбопытствовал я.
— Извините, Алексей! Я считал вас интеллигентным человеком, но, вероятно, я ошибся! — взвился старый пижон.
— Если бы ты пережил то, что пережила я! — вмешалась в разговор Ольга.
— Да ради Бога, пусть съест хоть два торта, я только боялся, что она лопнет и всех обрызгает! — проигнорировав Ольгину декларацию, ответил я Аарону Моисеевичу. — Только помните, что мы приехали сюда не устраивать встречу двух одиноких сердец, и нам нужно быстрее сматываться, пока «темные силы» нас не застукали.
— Так будете еще заказывать или как? — поинтересовалась недовольная официантка, отвлекшись от беседы с напарницей. — Спиртного не подаем, а из фруктов есть только яблоки…
— Спасибо, больше ничего не нужно, сколько с нас? — ответил я за всех.
— Двести шестьдесят семь рублей, — сказала официантка.
— Ни фига себе! — поразился я.
— У нас ресторан высшей категории! — с легким прозрением к моей проявившейся финансовой несостоятельности произнесла служительница общественного питания.
— Так и я о том же.
— Действительно, здесь все ужасно дорого, — согласился со мной Гутмахер, наблюдая, как я расплачиваюсь.
— Даже и не знал, что еще существуют такие цены, — признался я, когда мы вышли наружу. — За такие деньги в Москве можно выпить от силы две чашечки кофе.
— Да? А я подумал, что это дорого.
— Ну, и куда мы теперь поедем? — наконец нарушила молчание обиженная Ольга.
Вопрос был, что называется, «интересный». До ее явления я планировал сначала посетить дом Поэта, а после этого тихонько удалиться в далекую провинцию, в город Загорск, где, цитируя поэта Иосифа Бродского: «и от Цезаря далеко, и от вьюги… лебезить не нужно, трусить, торопиться», и там переждать пик активности розысков. Однако, предполагаемая засада и состояние дорог кардинально нарушили все планы.