— Будь, что будет! — решил я, но вместо того, чтобы начать спуск, шустро полез наверх и высунул в дыру дупла голову. Холодный воздух охладил мокрое от пота лицо, и я с наслаждением вдохнул запах снега и леса.
— Идиот, дилетант! — начал ругать я сам себя иностранными словами, но вскоре перешел на более сильные русские эпитеты. Выпустив лишний пар, успокоился и выбрался наружу. Теперь мне следовало развернуться и совершить тот же путь другим способом. Оказалось, что это не бог весть как сложно. Я уперся спиной, плечами и руками в стенки лаза и довольно легко начал опускаться вниз, перебирая руками железные скобы. Разведанную часть я миновал совсем быстро, а когда попал за изгиб дупла, зацепился носком кроссовки за скобу, уперся плечами в противоположные стенки и без особого труда достал из-за пазухи фонарь.
Подо мной, в полутора метрах ниже лежал рюкзак, а совсем близко от него на медной проволоке висела ручная граната. Как эти два предмета не встретились и не вступили в реакцию, было не совсем понятно. Скорее всего, меня выручило то, что я не бросил рюкзак вниз, а медленно опустил — он, должно быть, мягко скользнул по проволоке, не зацепил ее и не вырвал чеку из запала.
Судя по тому, как примитивно установили растяжку, ставили ее или непрофессионалы, или с расчетом на то, чтобы можно было легко убрать без риска подорваться. Снять гранату, не выдернув чеки, было пустяшным делом. Правда, не в том положении, в котором я находился. Еще дело осложнялось отсутствием нормального фонаря. Тот, что был у меня, обычный круглый с пальчиковыми батареями, нужно было держать в руке, а при спуске обе были заняты.
Теперь, узрев реальную опасность, я успокоился и без страха вновь остаться в кромешной тьме выключил свет. После чего вновь убрал фонарь за пазуху, застегнул пуговицы рубашки, чтобы он не выпал, и спустился еще на две скобы вниз. Теперь, по моему расчету, можно было дотянуться до растяжки рукой.
Укрепившись в прежней, уже освоенной позиции, я опять проделал весь комплекс подготовительных движений и включил свет. К сожалению, оказалось, что я перестраховался — до растяжки с этой позиции можно было дотянуться только кончиками пальцев. Однако, теперь до низа лаза было немногим больше полуметра, так что нужды прятать фонарь больше не было, и я, не выключая, опустил его на рюкзак.
Теперь, когда все было освещено, и не нужно было лезть в черную неизвестность, я почувствовал себя вполне комфортабельно — опустился еще на одну скобу вниз и без труда открутил проволоку с кольца запала, после чего мешком свалился на дно дупла. Подо мной захлюпала вода. Но, на данном этапе, это было и к лучшему, было чем остудить пылающее лицо.
Как ни хотелось мне тишины и покоя, долго разлеживаться и отдыхать даже в такой желанной, прохладной луже я не мог — дело не терпело проволочек. Сначала я раскрутил медную проволоку, к которой была привязана сама граната, законтрил чеку кольца и сунул безопасное теперь оружие в карман. Горизонтальный лаз начинался прямо отсюда. Я осветил его фонарем и умилился изобретательности создателя подземного хода. Покойный нувориш решил проблему потайного прохода самым простым и доступным способом. Он просто-напросто проложил от дома до этого места обыкновенные канализационные трубы. К моему сожалению, с очень плохой гидроизоляцией. Низ трубы почти на четверть был. заполнен грунтовой водой.
— Должно же мне было в чем-то не повезти, — подумал я, представляя, какое меня ждет удовольствие ползти на четвереньках по трубе, да еще в ледяной воде, не меньше трехсот метров.
Нет, если хорошо подумать, то и в спокойной, городской жизни есть свои прелести!
Надеясь, что самое плохое уже позади, я укрепил рюкзак на спине так, чтобы он не мешал двигаться и, «помолясь усердно Богу», вручил себя своей звезде. Вода захлюпала под коленями, и штаны мгновенно промокли. Руки сначала чувствовали шероховатости грубого бетона, потом онемели, потеряли чувствительность и начали служить обычными подставками. Если бы в тот момент я встретился с неприятелем, то оказался бы беспомощным, как младенец.
Стараясь отвлечься, я вспоминал расхожие легенды о подземных ходах, которые, если верить молве, часто прокладывались между мужскими и женскими монастырями. Если монахам приходилось преодолевать такие препятствия, чтобы пообщаться с представительницами противоположного пола, то это было покруче любой епитимьи.
Она тогда ко мне придет,
Когда весь мир угомонится,
Когда все доброе ложится
И все недоброе встает.
Так писал когда-то А. С. Пушкин, непонятно, что имея в виду. Надеюсь, не визиты к нему барышень по сырому тоннелю.
Лаз, видимо, постепенно начал подниматься вверх, потому что воды в трубе стал меньше. Она еще доходила до запястий, но я стал упираться ладонями в боковые стенки чуть выше ее уровня, и теперь хотя бы руки перестали коченеть от холода. Рассчитать в кромешной мгле пройденное расстояние было просто нереально. Ориентировался я по времени, каждые три-четыре минуты включал фонарь, чтобы невзначай не наткнуться на какой-нибудь роковой сюрприз. Пока впереди все было чисто, и хоть это немного радовало.