— Нет, сударь, — решительно произнесла Матильда. — И не надейтесь. Вам у меня ничего не светит. Прошу вас, поскорее разлюбите меня. Пока еще не поздно — разлюбите. Вы никогда не добьетесь от меня взаимности, я никогда не смогу полюбить вас. Это невозможно, бесполезно, безнадежно.
«Что ж, придется овладеть ею силой, — заявила дурь. — Она упорствует в своем заблуждении».
«Если я сделаю это, — предостерег здравый смысл, — то навсегда потеряю ее».
На этот раз Габриель склонен был прислушаться к доводам разума.
— Я не разлюблю вас, — сказал он. — Я буду любить вас всегда.
— Ну, пожалуйста, — взмолилась Матильда. — Забудьте обо мне. Не любите меня, не надо. Я… я люблю другого.
— Филиппа? Но он же не любит вас.
— Нет! — вскричала Матильда. — Он тоже любит меня. Он сам это сказал.
— Ах да, конечно! — с нескрываемым сарказмом произнес Габриель, поднимаясь с колен. — Конечно, он любит вас. Он очень щедр на любовь. Чего-чего, а любви у него хватает на всех хорошеньких женщин.
Матильда прикрыла лицо руками, будто защищаясь. Плечи ее ссутулились и вздрагивали от едва сдерживаемых рыданий.
— Прошу вас, не мучьте меня. Мне и без того больно… Я так несчастна!
Она рывком вскочила с кресла и бросилась к распятию, висевшему на стене рядом с кроватью.
— Ты уже караешь меня, Господи! Ты не пожелал ждать моей смерти, Ты решил покарать меня тотчас… Велик мой грех, Господи, и кара Твоя справедлива.
Габриель подбежал к ней, судорожно сжимая кулаки.
— Замолчите! — простонал он. — Не называйте мою любовь карой. Ради всего святого, не говорите так… Это жестоко, это бессердечно!
— Ах! — выдохнула Матильда. — Простите меня. Я не хотела обидеть вас. Я сама не знаю, что говорю… Прошу вас, умоляю: забудьте обо мне. Я недостойна вашей любви. Я беспутная, пропащая. Не надо любить меня.
— Я люблю вас, Матильда, — пылко ответил Габриель. — Какой бы вы ни были, грешной или праведной, порядочной или беспутной, я все равно буду любить вас.
— Но ведь это безнадежно! Я никогда не смогу ответить вам взаимностью.
— Вы же совсем не знаете меня. Дайте мне только шанс, и я заслужу вашу любовь. Не будьте так категоричны. Прошу вас, подумайте, не спешите с ответом.
— Здесь нечего думать, — упрямо покачала головой Матильда.
— Мое сердце навсегда отдано другому. Я буду принадлежать только ему — или вообще никому.
«Вот видишь!» — назидательно отозвалась дурь и что было силы ударила Габриелю в голову.
— Ну, нет, бесстыжая! — воскликнул он, хватая ее в объятия. — Ты будешь принадлежать мне!
Матильда не кричала, не звала на помощь. Она была так напугана, так потрясена происходящим, что даже не пыталась сопротивляться…
Когда на рассвете Филипп вернулся от Маргариты, что-то дернуло его заглянуть в комнату дежурного дворянина, и там он с удивлением обнаружил, что полог кровати отброшен, сама кровать пуста, а в небольшом кресле рядом, понурив голову, неподвижно сидит Габриель. Сперва Филиппу показалось, что он спит.
— Вот чудеса!
Габриель вздрогнул и поднял голову — оказывается, он не спал.
— Прошу прощения, монсеньор. Я велел Марио и его девчонке убираться прочь.
— Какой ты суровый! — с улыбкой произнес Филипп. — Но нет, постой! — Он подошел ближе, присел на кровать и всмотрелся ему в лицо. — Что-то случилось?
— Вы были правы, — с жутким спокойствием ответил Габриель. — Наломал я дров.
— Вы поссорились? Матильда прогнала тебя?
— Хуже.
— Хуже?! — Филипп так и подпрыгнул. — Что «хуже»? Ну! Отвечай, черт бы тебя побрал!
— Э… Я… того… против ее воли…
— Матерь Божья! Ты что, изнасиловал ее?!
Габриель утвердительно кивнул. Глаза его бездумно блуждали по комнате.
Филипп схватился за голову, затем вскочил на ноги, затем будто передумав, сел, снова встал, нервно прошелся из угла в угол, вернулся обратно к кровати, в ярости сорвал с нее полог и, не разуваясь, бухнулся в постель.
— Вот-те на-те, елки-палки зеленые! — наконец прорвало его. — Что же ты наделал, сукин сын?! Ну, и сюрпризик ты мне преподнес, нечего сказать, хороший! Ах ты ж… Черт! Даже не знаю, как тебя назвать. Все лето девки наперебой цеплялись тебе на шею, стоило лишь пальцем шевельнуть, чтобы они легли под тебя и сами юбки позадирали… Ан нет! Он, видите ли, искал единственную и неповторимую, любовь всей своей жизни. А когда нашел… Ну все, баста! Это мне наглядный урок. Впредь я не потерплю в своем окружении не только педерастов, но и девственников старше шестнадцати лет — этих сопливых юнцов, которые сторонятся женщин, забивая себе голову романтическими бреднями о чистой и возвышенной любви, ночью втихаря рукоблудят, а в конечном итоге становятся насильниками… — Филипп остыл так же внезапно, как и взорвался. — Ладно. Теперь рассказывай.
Габриель поведал ему обо всем, кроме своей встречи с Симоном. Филипп внимательно выслушал его, ни разу не перебив, затем, помолчав немного, медленно произнес:
— Да-а, хорошенькое дело!.. Ты, кстати, отдаешь себе отчет в последствиях своего поступка? Ведь Матильда не просто фрейлина принцессы — она ее любимица, а может, и любовница. Если Маргарита решит, что ты должен понести наказание, вряд ли я смогу выручить тебя. Разумеется, я употреблю все свое влияние, чтобы урезонить ее, но она чертовски своенравная девушка и вполне может заупрямиться. Учти, я не намерен из-за твоей глупой выходки ставить под угрозу такой перспективный брачный союз. Уразумел?