— Вы что, издеваетесь надо мной?!
Он поднялся, не сводя с Маргариты удивленного взгляда.
— Помилуйте, кузина! Как я могу…
— Ведь вы хотите меня? Признавайтесь!
— О, милая Маргарита, — пылко прошептал Филипп, привлекая ее к себе. — Если сам Всевышний не устоял перед Девой Марией, то где уж мне, грешному. Ты так изумительна, что я…
Она запечатала его губы долгим и нежным поцелуем.
— Змея-искусительница! — сказал он, переведя дыхание. — Твоя рубашка сводит меня с ума.
— Так ты не отрицаешь существование змея-искусителя?
— Теперь я убедился, что она есть.
— Значит, ты любишь меня? — проворковала Маргарита.
— Безумно люблю.
— Меня одну любишь?
— Ну, нет! Это было бы слишком.
— Безумно люблю.
— Меня одну любишь?
— Ну, нет! Это было бы слишком. На тебе одной свет клином не сошелся.
В ответ Маргарита влепила ему пощечину.
— Да ты просто негодяй! Что тебе стоило солгать?! Ты… ты тупое, самодовольное ничтожество!
Филипп был поражен таким взрывом искреннего негодования.
— Что с тобой, Маргарита? Почему ты…
— Да потому что я люблю тебя, неблагодарный! — не выдержав, яростно вскричала она. — Только тебя! Одного тебя!
«А ведь это похоже на правду!» — в упоении подумал Филипп и вместо ответа сорвал с нее рубашку.
— Но она же сводит тебя с ума, — заметила Маргарита. Они были одного роста и ее быстрое дыхание обжигало его лицо.
— От твоего восхитительного тела я дурею еще больше. — Он игриво схватил зубами ее носик. — Сладкая ты моя! Сейчас я тебя съем.
— Давай, давай… — томно проговорила она. — Ешь меня, милый, поскорее… побольше! Я так люблю тебя, я так хочу тебя! Я дура, Господи, я влюбилась! — С этими словами Маргарита повалилась на кровать, увлекая за собой Филиппа.
«Вот ты даешь, Господи! — подумал он. — Она влюбилась…»
Глава XXVI
В тихом омуте…
Лишь через полчаса после ухода Филиппа Габриель, наконец, решился продолжить свой путь. За это время он ничуть не успокоился, напротив — еще больше возбудился и порядком растрепал свои волосы и одежду, когда исступленно метался по коридору, обуреваемый самыми противоречивыми чувствами.
На этаже было темно, поэтому Габриель извлек из кармана огарок свечи и зажег ее от огнива. Затем он пересек из конца в конец длинный коридор и очутился в начале другого, по обе стороны которого через каждый несколко шагов выстроились в два ровных ряда двери, ведущие в комнаты фрейлин.
Габриель отсчитал пятую слева. Он остановился возле нее, набираясь решимости, чтобы постучать, но тут расположенная напротив дверь тихо отворилась, и в коридор выскользнул Симон де Бигор с зажженной свечой в руке.
— Габриель! — изумленно воскликнул он. — Ты? Вот так сюрприз!
— Ради Бога, потише! — сквозь зубы прошипел Габриель. — Зачем кричать? Пойдем, скорее!
Он схватил растерянного Симона за локоть и силой увлек его за собой.
— Что случилось, друг. Почему…
— Да помолчи ты, дубина!
Свернув за угол, Габриель остановился и лишь тогда отпустил руку Симона.
— Что это с тобой? — в недоумении спросил тот. — Какого черта…
— А ты какого черта? Разорался, как на площади. Неровен час, девчонки всполошатся и вызовут стражу.
Симон хмыкнул:
— Пожалуй, ты прав. Это я сглупил — незачем было кричать. Но представь мое удивление, когда я увидел тебя… — Вдруг глаза его округлились. — Возле двери Матильды! Так ты был у нее?
Краска бросилась Габриелю в лицо.
— Нет, не был, — сипло ответил он. — Ни у кого я не был.
— А почему же ты здесь?
— Ну… Собственно… Просто так, прогуливаюсь.
Симон фыркнул:
— Так уж я тебе и поверил… Однако постой! — Он поднес свечу ближе к Габриелю и смерил его изучающим взглядом.
— Ага! Взъерошенные волосы, раскрасневшееся лицо, потрепанная одежда — видать, одевался наскоро… — Симон покачал головой. — Нет, это потрясающе! С ума сойти: ты отбил у Филиппа девчонку! Вот здорово! Да он просто лопнет со злости!
— Что за вздор ты несешь! Ничего такого не было…
— Так-таки и не было? — ухмыльнулся Симон. — Хватит заливать, меня не проведешь. Я вовсе не глупый, я все замечаю… Ну, и как она в постели, хороша?… Ах да, я же забыл, что это у тебя впервые. Тебе понравилось?
— Прекрати! — даже не воскликнул, а скорее прорычал Габриель.
Симон озадаченно взглянул на него и пожал плечами.
— Ладно, воля твоя. Не хочешь говорить, не надо. Да, кстати, почему ты так рано уходишь?
— А ты почему?
— Фи! — брезгливо поморщился Симон. — Мне просто не повезло. Шлюха чертова! Бах-трах, легкий вздох, свечку в руки — и будь здоров. Бревно бесчувственное!
— А может, ты сам виноват, что не сумел расшевелить ее?
— Еще чего скажешь! Я же не мальчишка какой-нибудь, вроде тебя. Я человек женатый…
— И рогатый, — неожиданно съязвил Габриель. Он не имел обыкновения, подобно остальным, подтрунивать над Симоном, но сейчас, доведенный до белого каления его расспросами, не смог придержать свой язык.
— Эх, ты! — обиженно произнес Симон. — А еще друг…
— Прости, я не хотел. Как-то само самой вырвалось.
— Я ведь так люблю Амелину, — затянул Симон свою старую, уже порядком набившую Габриелю оскомину, песенку. — Я боготворю ее. А она, негодница…
— Она пообещала больше не изменять тебе.
— Зато раньше изменяла. Еще как изменяла!