— А я…
— Пока что ты в своем уме.
— Но если ты отвергнешь меня, я сойду с ума.
— Вы всего лишь поменяетесь местами — к Рикарду вернется рассудок, а ты свой потеряешь.
— Мало того, — добавил Тибальд, — я стану сатанистом. Я продам душу дьяволу.
— Зачем?
— Чтобы он поскорее сделал тебя вдовой, и я смог бы жениться на тебе.
— Коль скоро на то пошло, Рикард тоже готов продать душу дьяволу… или кузену Бискайскому, что, собственно, без разницы. Чует мое сердце, он уже позволил Александру втянуть себя в какие-то грязные интрижки… — Принцесса вздохнула. — Так что и в этом отношении вы с ним на равных.
— Что ж… Тогда просто покорись судьбе.
— А разве ты знаешь, что мне предначертано?
— Кажется, знаю. Ты должна стать моей женой.
— А с чего ты взял, что это моя судьба?
— Только не смейся, Маргарита…
Она подняла голову и вопросительно поглядела ему в глаза:
— Ты имеешь в виду этого чокнутого Готье и ту пресловутую стрелу?
— А почему ты подумала именно о них? — с серьезным видом осведомился Тибальд.
Маргарита слегка смутилась.
— Но ведь это была чистая случайность, — будто оправдываясь, сказала она. — Всего лишь совпадение и ничего более.
— А вот я считаю иначе.
— Воля Божья?
— Зачем так высоко метить? Бери чуть ниже — просто судьба. Почти как в сказке.
— В какой сказке?
— Да так, к слову пришлось. Вот только что вспомнил одну славянскую сказку…
— Славянскую?! Ты знаешь славянские сказки? И много?
— Всего ничего. Не больше дюжины.
— Ты просто чудо! — произнесла Маргарита, глядя на него с каким-то детским восторгом. — Я-то ни одной немецкой толком не помню — а ты знаешь целую дюжину славянских! А они какие?
— Сказки, как сказки. Немного причудливые, непривычные для нас, но в целом…
— А та, которую ты вспомнил, о чем она? И почему ты ее вспомнил?
— Ну… Впрочем, лучше будет, если я вкратце перескажу ее содержание. Тогда ты сама все поймешь. Согласна?
— Еще бы! Я жутко люблю сказки. До десяти лет я требовала от кормилицы, чтобы она рассказывала мне их на ночь — все новые и новые… Ладно, расскажи мне свою славянскую сказку, перед тем как… как мы ляжем в постельку.
— Итак, — начал Тибальд. — Жил-был на свете один король, и было у него три сына…
— Фи! — скривилась Маргарита.
— Итак, — начал Тибальд. — Жил-был на свете один король, и было у него три сына…
— Фи! — скривилась Маргарита. — Старо, как мир.
— Старо, как сказка, — уточнил Тибальд. — Мне продолжать?
— Да, конечно!
— Так вот, двое старших принцев для нас особого интереса не представляют, но младший, по имени Hansnarr… [12]
— Ха! — перебила его принцесса. — Славянский язык так похож на немецкий?
— Не думаю. Просто эту сказку мне поведал один немец, который услышал ее от какого-то странствующего славянского монаха. Он называл младшего сына короля Hansnarr…
— Монах так называл?
— Нет, немец. Он говорил мне, как звучит это имя в оригинале, но, каюсь, я запамятовал. Поэтому пусть будет Hansnarr.
— Ни в коем случае, — возразила Маргарита. — Ты же не немец. Называй младшего принца… ну, скажем, Жоанчик Балбес. — Она хихикнула. — Однако имечко у него дурацкое!
— А в той сказке он и есть дурак.
— Гм… Никто из известных мне дураков не согласился бы носить дурацкое имя.
— Не паясничай, Маргарита! Твоего же отца называют Александром Мудрым, не испрашивая у него позволения.
— Ага! Теперь понятно. Выходит, Жоанчик стал Балбесом таким же образом, как мой отец Мудрым? Тогда все ясно. Можешь продолжать.
— Так вот. Когда принцы подросли и стали мужчинами, король, отец их, решил, что пришла пора им жениться. Дал он каждому по стреле…
— Вот! — с притворным пафосом воскликнула Маргарита. — Вот они, стрелы!
— К чему я и веду, — сказал Тибальд. — Слушай дальше, тут-то и начинается завязка. Этот король дал своим сыновьям стрелы, велел им выйти в чисто поле и выстрелить в три разные стороны.
— Зачем?
— Чтобы они нашли себе невест.
— Да ну! Неужели он думал, что если принцы бабахнут в небо, так тотчас же оттуда свалятся им невесты?
— Отнюдь. Королевская воля была такова: пусть каждый принц пустит наобум стрелу, и девица красная, которая подберет ее, станет его женой.
— Надо же такой король был! — прокомментировала Маргарита. — И звали его, небось, Какой-то-там Остолоп. Сыновья, узнав о его решении, наверное, одурели от счастья… Ха! А если стрелу подберет не девица красная, но мужлан неотесанный?
Тибальд вздохнул:
— Ни одну из стрел мужчина не подобрал. Старшему сыну досталась княжна, среднему — купеческая дочь, а младшему — жаба.
— Тьфу! Так я и знала, что ничего путного из этой королевской затеи не выйдет. Надо сказать, королю еще крупно повезло, ведь все три стрелы могли попасть к жабам или к козам, или к овцам… И что же делал тот третий, Жоанчик?
— Отец заставил его жениться на жабе.
— Пречистая Дева Памплонская! Какое самодурство, какая изощренная жестокость! Мало того, что он Балбес, так ему еще жабу в жены подсунули.
— Словом, повенчались они… — из последних сил продолжал Тибальд.
— Жоанчик с жабой?
— Да.
— Побей меня гром! Как мог восточный патриарх допустить такое святотатство?
Тибальд громко застонал:
— О нет! Я этого не вынесу! Твои дурацкие комментарии доконают меня.