Повелители разом подняли свои конечности, и я почувствовал, как гниющее мясо проникает сквозь мою кожу, кости и прикасается к замершему сознанию.
— Ты уже ничто.
Страх, неподконтрольный и не находящий себе места в разрушаемом теле заставил горло раскрыться. Отчаяние скользнуло вниз и расплылось по лёгким, вынуждая их выплеснуть остаток воздуха.
Отчаяние скользнуло вниз и расплылось по лёгким, вынуждая их выплеснуть остаток воздуха. И, когда страх и отчаяние соединились, я закричал.
Крик мой, подхваченный миллионным эхом, раскатился по гигантской пещере, сокрушая меня, сокрушая стены.
— Тише!!!
Это уже был не шёпот, это была мольба.
Мольба?
Парализованный разум дёрнулся, освободился от давящей на него чужой тяжести и сделал последнее, на что у него хватило сил. Он заставил меня взвиться в безумном крике. В этот крик влились голоса всех тех, кто был во мне.
Он поднялся вверх и обрушился на меня и на Повелителей Мрака, чей шёпот был уже неразличим в обрушившемся на нас водопаде визга, грома и нечеловеческой жажды жизни.
Глаза мои закрылись, и я стал падать на пол, но тело, не успев коснуться пыли веков, разорвалось на мелкие куски. И я чувствовал, как миллионы «я» разлетаются во все стороны, перемешиваясь с «я» Повелителей и становятся невообразимо далёкими друг от друга.
Я собирал себя долго. Мучительно долго. Я соединял воедино то, что когда-то было моим телом, а теперь рассыпалось во времени и пространстве мириадами маленьких кричащих клеток. Необходимо было не только отыскать их, но и очистить. Стыкуя одну клетку с другой, я иногда получал совсем не то, и приходилось все начинать заново. И кричать от этого наказания.
Где-то в глубине сознания проносились отрывки каких-то слов о ежечасной смерти и ежечасном возрождении. Но всё это казалось пустым и мелочным по сравнению с той работой, которую я делал.
А иногда, когда казалось, что все уже окончилось, я находил в себе чужаков. И тогда снова боль и разрушение. И так десятки раз подряд. Сотни. Миллионы.
Чьи-то маленькие ножки протопали по моему веку, рука поднялась и зажала непрощенного гостя между пальцами.
Я открыл глаза и посмотрел. Это был маленький паучок, который успел сплести на мне маленькую сеть из тысяч тонких нитей. Рука осторожно опустила живое существо на пол, стараясь не раздавить слабенькое брюшко.
Мысли постепенно вернулись к происходящему. Желания подняться и посмотреть, что же всё-таки случилось, не возникало. Зачем? Я и так знал, что и на этот раз моя счастливая звезда не отвернулась от меня. Я выиграл.
— Выиграл!
На этот раз крик не обрушился на меня тоннами груза. Он просто растаял.
Я заставил себя упереться руками в пол и приподнялся.
Пещера была усеяна гниющим мясом. Это всё, что осталось от тел некогда великих Повелителей Мрака. И всё это сделал мой крик.
Мой? Нет. Это был крик всех тех, кто хотел жить. И забудем об этом. Все это слишком мерзко.
Где меч Повелителя Мира? Странно, что его нет на месте. Ещё одна шутка?
Я попытался привстать, и что-то тяжёлое заскользило по моим ногам.
О Боже! Меч! Около меня! На мне! Судьба?
Судьба!
Я схватился за рукоятку «Лучшего», и по нему пробежала так давно не виданная мною голубая искорка.
Ну вот и всё. Я завоевал его. И теперь никто не сможет отнять моё оружие.
А теперь на волю. К людям. К Илонее. Теперь её черёд.
Преградившую мне путь стену я вышиб одним ударом меча, а ещё через несколько минут вышел из ворот замка.
Скорбь и горе сменилось счастьем и надеждой. Какое-то мгновение над всем городом повисла мёртвая тишина, а затем разорвалась с шумом водородной бомбы. Восторженный рёв смял шелестящую тишину, и люди бросились ко мне.
Не думаю, что в этот момент я походил на короля. Меня мяли, хлопали, тискали чьи-то руки. Я не успевал вздохнуть, как на смену одним женским губам приходили другие. Какая разница, что это были губы и старух, и совсем молоденьких девчонок, и совсем уж несимпатичных домовых. Это был мой народ, и я старательно переносил все эти телячьи восторги.
Одним махом моё тело взмыло вверх, и меня понесли. Куда? Зачем? Какая разница! Меня несли по всей стране! Ещё чьё-то тело взметнулось в небо.
Это была визжащая от страха и восторга старая королева. Следом за ней выловили Пато и, как он ни отбрыкивался, насильно присоединили к нашей небольшой компании.
Меня носили до самого вечера, так что когда я смог опуститься на землю, то чувствовал себя, как выжатый лимон. А город и вместе с ним вся страна ударились в праздник.
— Файон! Файон! — сквозь толпу поклонниц ко мне пробивался Пато. — Твоя мать ждёт тебя в твоём доме!
Ну вот, теперь мне действительно придётся называть королеву вполне официально: мама!
Ну да бог с ней. Старушка — что надо.
С трудом пробившись сквозь плотный заслон, я втиснулся в дверь и с облегчением закрыл её за собой. Слава — хорошая вещь. Но не так много и не так часто. Лучше меньше, но лучше. Золотые слова.
Пато был уже здесь, и мне ничего не оставалось, как сесть за стол и в перерывах между глотанием и прихлёбыванием рассказать обо всём, что произошло.
— Так что теперь ни городу, ни замку не грозят никакие землетрясения, — закончил я свой короткий рассказ.