— А что сказал Лева, когда узнал о совместном задании с Шамановым? — вяло поинтересовался Дзержинский.
— Все как обычно. Он сказал: «Я гор не видел, но люблю их больше, чем бильярд и карты, вместе взятые. Протестую против невыполнимых заданий. И вообще. Я всех видел, то есть видал». Ничего нового от него не дождешься. Надеюсь, совместный поход примирит Шаманова и Задова. Конечно, если вернутся.
— Командует группой Николай, как и в прошлый раз. Символично!
Феликс выжидательно смотрел на командира отряда. Владимиров рассказывал пространно и во всех деталях, дивясь самому себе. Впрочем, чему удивляться? Атмосфера располагала к подробностям, особенно если учесть, что Дмитрий Евгеньевич был редким гостем в подвалах отдела контрразведки. Ну, не любил он подвалы, что тут поделаешь?
— Я вот что подумал: надо связаться по вашим каналам с Летучим отрядом и прикрыть наших с воздуха. Задание очень важное для целого пучка реальностей. Если надо, перебросим соколов на нашей карусели, без лимита праны-маны.- Владимиров замолчал, ожидая ответа.
— Туда и обратно?! — уточнил Феликс.
— Конечно! Как же иначе? — удивленно развел руками Владимиров.- А-а! Понятно. Вы им в прошлый раз билет в один конец выписали. Конечная точка маршрута — Африка.
Конечная точка маршрута — Африка. С глаз долой — из сердца вон. Понима-а-аю!
Дзержинский промолчал. Он сосредоточенно ковырял пальцем темное пятно на зеленом сукне стола. Наконец, словно очнувшись, Железный Феликс кивнул.
Владимиров крепко пожал на прощание руку Эдмундовичу и вышел из крохотного кабинета, аккуратно прикрыв за собой железную дверь. Феликс скривился и остервенело подул на ладонь. Ручкаться с командиром было почти то же самое, что с гидравлическим прессом.
Из коридора подземелья донеслось громкое «…а-ать!» и удаляющаяся ругань. Контрразведчик улыбнулся. Сам он привык к низким сводам. Мелькнула мысль: «Надо выкрутить еще пару лампочек — вообще заходить перестанет».
Продолжая улыбаться, Дзержинский достал из сейфа старый эбонитовый телефон, покрытый толстым слоем пыли. Оттуда же он вытащил и надел толстые резиновые перчатки с раструбами до локтей. Феликс осторожно подсоединил витой телефонный шнур к проводу, на котором висела лампа. Лампочка под железным абажуром пару раз мигнула и стала гореть вполнакала. Кабинет погрузился в сумрак. На перчатках замерцали зеленоватым светом причудливые руны и каббалистические знаки, складывающиеся в причудливый узор. Ярче всех зловеще светился прямоугольный штамп «Завод Резинмаш Красмаг. Изделие №2». От качающейся лампы по углам заплясали причудливые, страшные тени. Казалось, они о чем-то совещаются, собираясь в самом темном углу на митинг. Феликс, воровато оглядываясь за спину, снял трубку и набрал четырехзначный номер. В мембране громко щелкнуло.
— Лабрид, товарищ Думпис. Сколько лет, сколько зим! — осторожно поздоровался Дзержинский с далеким собеседником.- Кокосы в этом году уродились? Погода стоит летная? Уверен, старых навыков не растеряли. (Лабрид — «здравствуйте» по-латышски.)
В ответ трубка громко заквакала. Слов было не разобрать, но интонации были злые. Феликс непроизвольно дернулся и с опаской немного отодвинул трубку от головы. Хорошо стал заметен круглый пыльный оттиск на ухе. Когда собеседник замолчал, контрразведчик осуждающе и строго сказал:
— Фу… как грубо. Говорите, зимы не бывает?! Вот и славно. Есть дело. Заодно и ваши горячие головы остудим. Перегрелись вы там, на солнышке. Слушай меня внимательно. Да не перебивай, когда начальник говорит! Я тебе покажу «в отставке». Я тебя так отставлю…
Горизонта не было: вершины гор незаметно сливались с белесым пасмурным небом. Ничего в этом пейзаже не было приметного или яркого, хотя он завораживал не хуже, чем пламя костра или текущая вода.
Морозило. Искрящийся снег скрипел под горными ботинками с высокой шнуровкой. Вся походная экипировка: боеприпасы, продукты, палатка, альпинистское снаряжение — все это было уложено в два неподъемных рюкзака из белого брезента, притороченных на спины терпеливых горных ишаков. Сегодня ишаками были Кузнецов и Задов, одетые в зимнее обмундирование немецких горных стрелков. Поверх чужой формы они надели широкие белые маскировочные халаты. Через плечо под правой рукой висели автоматы с откидывающимися прикладами. Головы согревали вязаные шапочки, а уже поверх красовались облегченные стальные каски, тоже белые. Сбоку на касках был нарисован эдельвейс в ромбике — эмблема горных егерей.
Хохел выдал каски в последний момент перед отправкой карусели. Он долго лазил в бездонных недрах склада, пока отыскал их. Стальные зеленые шлемы пришлось перекрашивать в последнюю минуту. Все очень просто: надеваешь каску — забегаешь в сказку!
Задов поначалу вообще заартачился, отказавшись переодеваться в фашистскую форму. Командир отряда проявил неожиданное понимание и благосклонно заметил: «Ради тебя Лева, я с удовольствием изменю «легенду» вашей группы.
Ты будешь красноармейцем, попавшим в плен к немцам. Егерям не знакомо чувство жалости к слабым духом. Уважения достоин сильный противник. Сильные редко попадают в плен. Поэтому с пленными горные стрелки обходились без особых церемоний. Весь путь в горах пройдешь босиком, без пуховика и связанным вот этим».- Владимиров показал строптивому подчиненному моток колючей проволоки.
Лева мигом схватил каску и помчался перекрашивать ее в белый цвет. Вопрос, надевать вражескую форму или нет, решился однозначно и больше на повестке сборов не возникал.