— Верхним чутьем чую: никакой волшебной щуки там нет и быть не может,- пробормотал Задов. Ему не терпелось найти применение деньгам, «заработанным» в «Копченом голландце».- Только зря карусель гонять будем. Зуб даю!
— Когда судьба столкнет тебя нос к носу с чудищем, не вздумай говорить ему, что его нет.- Латын громко щелкнул пальцами.
— Задов, хватит зубоскалить! — раздраженно сказал командир.
— Да я сама серьезность! Даже когда смотрюсь утром в зеркало, никогда не улыбаюсь.- Лева за словом в карман не лез. Он умел одновременно отвечать за все и ни за что.
— Вы куда-то спешите? — Было плохим признаком, когда командир обращался к Задову на вы.
— Вообще-то да,- насторожился Лева.- Есть планы на вечер.
— Уже нет! В вашей полосе серых будней наметился просвет.
В прошлый раз, определяя состав группы, командир поинтересовался, «если ли добровольцы». В памяти сразу всплыла шумная свара, возникшая на совещании. Принцип единоначалия никто не отменял. Пора припасть к истокам.
— Старшим пойдет Кузнецов.- Владимиров протянул Николаю карту с серыми отметками «гиблых» мест.- Вместе с ним Задов, Ермак и Филиппов. На сборы два часа. Экипировку, снаряжение, боеприпасы и все необходимое получить на складе у товарища Хохела. Все свободны.
Первым из штабной палаты выскочил Задов. Из коридора донеслось: «Злой мир! Чужой я в этой реальности!» За обозленным одесситом, перекидываясь шуточками о том, сожрет ли неведомое чудовище всех или кто-то вернется, потянулись остальные.
Командир проводил взглядом мелькнувшую в дверях спину в тельняшке и с грустью подумал: «Не умеем мы к войне готовиться: сапоги не начищены, рожа небритая. Ей-богу, перед врагом неудобно».
У карусели в полном составе стояла спецгруппа во главе с Кузнецовым. Все убывающие были в сборе. Опоздать на запуск карусели себе дороже. Командир за такой проступок три шкуры сдерет.
Все убывающие были в сборе. Опоздать на запуск карусели себе дороже. Командир за такой проступок три шкуры сдерет. Кузнецов курил папиросу. Ермак правил оселком хромированную алебарду. Филиппов переминался с ноги на ногу. Лева хлопнул его по плечу и весело сказал:
— Не дрейфь, стажер! Мы с тобой парни ураган!
— Да я и не дрей… не дрейфую. Не дрейфю, товарищ Задов.
— Зови меня Лева Лютый! — Одессит гордо расправил плечи и подкрутил чуб, спадающий на лоб.
Кузнецов хмыкнул, но ничего не сказал. А вот Владимиров, незаметно подошедший сзади, громыхнул:
— Скромнее надо быть в присутствии командира! По возвращении из командировки подстричься. На строевом смотре лично проверю. Вот еще что… — Владимиров замолчал. Мысль вылетела из головы.
— О чем бы ни шла речь, я тут ни при чем,- по привычке начал заранее оправдываться Лева. На складе, получая экипировку, он втихаря прихватил пару «бесхозных» гранат. Больше в карманы не влезло.
— Карусель вас заберет после выполнения задания. Вызовете по связь-блюдцу. Надо пароль позаковыристее придумать,- наморщил лоб Дмитрий Евгеньевич.
— Здесь продается славянский шкаф? — равнодушно предложил Кузнецов.
— Про шкаф в прошлый раз было,- отмахнулся командир отряда.- В этот раз спросите про комод ручной работы. По местам! — скомандовал Владимиров.
Спецгруппа влезла на карусель и разбрелась по круглому помосту, занимая места. Последним поднялся Задов, громко буркнув:
— Кома-а-ндир! На лбу написано: восьмилетка и ускоренные курсы младших командиров.
Владимиров сделал широкий шаг к не в меру болтливому подчиненному. Он уже протянул руку, но тут карусель, скрипнув, начала вращаться, стремительно набирая скорость. Над плечом зазвучала музыка. Мужской баритон с иронией многозначительно пропел: «А рыбы подлые, как лошади, смеялись, что наши ведра к вечеру пусты». Вместо карусели закружился свистящий вихрь в смазанных цветных пятнах фигурок. Напором ветра с Владимирова сорвало фуражку, и он бросился ее ловить.
…Первые тридцать километров от места высадки с карусели прошли легко. По пути искали ориентиры, обозначенные на карте. Несколько раз сворачивали не туда: просека, сосновая роща,- вроде все совпадает, а все равно попадали не туда. Вернулись на полянку с примятой травой в форме правильного круга от карусели и снова искали дорогу к Верхним Сопелкам. Несколько раз Петруха взбирался на высоченные кедры, смотрел в бинокль, мечтая увидеть деревню или, если повезет, озеро.
Кузнецов начал сначала тихо, а потом громко материться, поминая родителей и всех родственников военных топографов — творцов карты. Заночевать пришлось в тайге. Палатку установили под раскидистой пихтой.
Наступила ночь. Темнота укутала лес. В палатке разведчики улеглись вповалку. На разговоры сил не осталось, заснули почти мгновенно. С дерева несколько раз явственно раздался чей-то громкий нечеловеческий смех. Петька перебудил всех, вылезая наружу.
Осмотр местности не дал ничего. Вылетевший из палатки котелок попал Петьке по лбу… Стажер успокоился только после того, как ему объяснили, что вся суматоха из-за филина, ночного пересмешника. А он, Филиппов,- самый натуральный дятел.
…Забрезжил мутный рассвет. Утро было теплое и сырое. В такую погоду весь мир кажется огромной отсыревшей тряпкой. Остатки тумана ползли по лесу, на глазах истончаясь под робкими лучами солнца.
Разведчики свернули палатку и на скорую руку перекусили остатками бутербродов. После завтрака наконец-то увидели, а точнее сказать, услышали речку, обозначенную на карте. Совсем близко, за кустами, рядом с которыми они обустроили лагерь, громко журчала вода, шумя на перекатах.