— Ишь ты, какие любопытные попались,- удивился главарь. На «убогих» он не обиделся, пропустив обидный эпитет мимо ушей. Видать, так их называли не в первый раз, а может, главарь был согласен с таким обращением.- Зачем вам знать? Порчу навести удумали, ироды?
— Не-а! Мы не колдуны. Вы, товарищи, совсем здесь одичали,- встрял стажер.
Ермак снял с плеча алебарду и тихо, спокойно пояснил:
— Когда вас похороним, надо что-то на могилках написать. Типа «лежит раб Божий Пупкин»! Чтоб все по-людски, чин-чином.
— А-а-а! — Главный оперся на дубину, степенно оправил бороду и представился: — Наф Фаня! — потом ткнул рукой по очереди в остальных.- Средний брательник Нуф Фаня и наш младшенький Ниф Фаня.
— Братья! — удивился Ермак и спросил: — Хунхузы? Больно имена у вас чудные.
— Когда маманя нам метрики выправляла, писарь пьяный был. Мы привыкли.
— Путники, кого хоронить-то собрались? — полюбопытствовал средненький. Он доел рябину и теперь вытирал пятерню о волосы. Даже в лесу надо соблюдать гигиену.
Ответить ему не успели. По тайге пошел гул. Сквозь деревья ломился кто-то огромный и сильный, только треск стоял. Невидимый нарушитель тишины приближался. Петруха снял автомат с предохранителя и спрятался за спину Кузнецова. Николай отточенным движением расстегнул кобуру. Ермак поплевал на ладони и половчее перехватил алебарду. Задов сжал в правой руке никелированный дамский браунинг, в левой — последнюю гранату. Треск приближался. Уже слышно было тяжелое дыхание, а временами — рычание с подвыванием. Братья-разбойники пятились к деревьям. Кого собирались хоронить, было уже неинтересно.
Из кустов вывалился детина ростом с каланчу, косая сажень в плечах. Светлые волосы перехвачены на голове тонким кожаным ремешком, на ногах новые лапти из свежего лыка. Одет он был в зеленый сарафан. Женское платье было явно с чужого плеча: подол даже не доставал до коленей волосатых ног.
Одет он был в зеленый сарафан. Женское платье было явно с чужого плеча: подол даже не доставал до коленей волосатых ног. Рукава топорщились, не прикрывая предплечий. На лодыжках и запястьях гремели остатки порванных цепей. На шее переливалось всеми цветами радуги ожерелье из крупных самоцветов. В кулаках Данило-мастер сжимал зубило и внушительных размеров молот, более годный кузнецу, чем камнерезу. На оголенных руках вспухли свежие красные полосы от ударов розгой или плеткой. Свежие следы на глазах багровели, отдавая в синеву. Значит, били недавно. Только что. На щеке подсыхали царапины от когтей ли, ногтей — не разобрать. Видно было, что досталось от души.
Пребывал он явно в растрепанных чувствах. Тяжело дыша, детина переводил взор с одного на другого стоящих перед ним людей. Лихорадочно блуждающий взгляд стал наконец осмысленным. Он заревел на весь лес, вопрошая:
— Кто надоумил? Твари! Кто-о-о?!
Задов не мог оторвать глаз от многопудового молота. Он лихорадочно соображал, что предпринять. Кувалдой его пока еще ни разу в жизни не били, и особого желания это испробовать Лева не испытывал. Выход из ситуации тут же нашелся. Он вытянул руку в сторону вжавших головы в плечи братьев:
— Они!!!
— Мы?! — возмущенно переспросил старший.
Правильно, а главное, вовремя заданный вопрос может спасти, а может, наоборот, погубить. Разбойничек туго разбирался в семантических особенностях родной речи. Учите русский язык! Пополняйте словарный запас, если решили выйти на широкую и скользкую дорогу лесного бандитизма. Гоп-стоп — это не одно и то же, что гопак.
— А-а-а! Су-уки! — рванулся к ним детина в зеленом сарафане. Вопросительное «мы» он принял за утверждение. На интонации он не обратил внимания. Душа бурлила и клокотала.- Сволочи! Порешу!..
На их счастье, он бил кулаками, а не зажатыми в них инструментами. Несколько ударов, пара пинков — и разбойнички валялись на истоптанной земле. О своих дубинах они и вспомнить не успели.
— Хорошо-о-о! — Мужик, зло улыбаясь, разглядывал поверженных.- Три новых игрока. Вот пойдет потеха! — Он осторожно подул на предплечья. Ссадины болели и ныли.
— Вы так из-за платья расстроились? — осторожно поинтересовался Задов. Пистолет и гранату он предусмотрительно не убирал.
— Нормальный сарафан! Перешить малость придется. В плечах тесноват, в бедрах широк. Ничего, приталим! — Данило-мастер поправил ожерелье на шее и подозрительно спросил: — Вы с этими?
— Первый раз видим! — горячо заверил Лева.- Вылезли из бурелома. В засаде сидели. Ни «здрасьте», ни «как поживаете», сразу стали предлагать всякие гадости. Давайте поиграем, то да се, подмигивают. Срамно слушать! Они тут в лесу совсем одичали. Оторвались от заповедей. Может, больные, сбежали из госпиталя?
Один из лежащих на земле шевельнулся и слабо застонал.
— Ничего! Подлечим! Я буду доктором! — Данило подбросил молот в воздух и легко поймал. Немного подумав, камнерез бросил и молот, и зубило на землю. Затем сгреб в охапку бесчувственные тела. На прощание он коротко бросил разведчикам: — Инструмент не трогайте. Потом вернусь, заберу… Ходят тут всякие, а потом вещи пропадают!
С этими словами и разбойниками на руках он скрылся в густом кустарнике, там же, откуда появился с таким шумом.