Дорога повлекла нас далее, по местам весьма живописным. Повсюду встречались премилыя рощицы и лужки, в родниках плескала свежайшая вода, утоляя нашу жажду. Ближе к вечеру решились мы заночевать в одной из рощиц. Скудный наш ужин составила дикая утка с печеною камнерепой, диким остряком, а тако же бутылка вина, сыр и конфекты из моей бонбоньерки. Невзирая на усталость нашу, чувствовали мы скорое разрешение нашей экспедиции. Хотя к чему бы сии радостныя мысли? Где теперь Феанира, в каком обличии — про то мы не знали.
Я уже предвкушал сон и был настроен весьма даже благодушно. Эмилия и Миловзор любезничали. Слуга мой склочный и кучер играли в «носы» и бранились шопотом; колдун, бормоча заклинания, тщился прирастить себе обрубленную бороду.
А над поляною, приютившей нас, свистали ночныя птицы и нарочитыя певчия летучия мыши — в этих краях их изрядно. Все вокруг оставалось благостно, словно бы в некоей идиллии. Как вдруг моя Милушка, истошно лая, бросилась к зарослям. Престрашно рыча, кидалась оная на куст орешника, каковой сам по себе зашевелился.
— Не медля отвещайте, кто в кусту? — адресовался во тьму Миловзор, обнажая клинок. На то в ответ послышался женский голос:
— Ах, не делайте мне ничего дурного!
За сим из орешника вышла пред нас молодая дама. Ея милая наружность тем была еще интереснее, что весь наряд оной составляла лишь юбка, сплетенная кое-как из травы и веточек.
— Потому я таилась в сих зарослях, — рекла она, — что естественная стыдливость затрудняла меня подойти к вашему лагерю.
— Отчего же ваша стыдливость не затрудняет вас гулять по лесу в столь дивном наряде? — вопросил я, гораздо изумляясь.
— Ах! — вновь молвила незнакомка. — Мое плачевное положение вызвано моей же неосмотрительностью. Зовусь я маркизой де Мюзет, в сих краях я проездом, и вот каковая незадача меня постигла!
И маркиза поведала следующее.
На большом тракте, чуть в стороне от рощицы, повстречался ей пригожий странник, весьма юный и притом — изысканный. В учтивых выражениях оный попросил взять его компаньоном в экипаж, и маркиза, тронутая приличными манерами, а паче — пригожей наружностью юноши, охотно взяла его в свою карету. Дорогою сей недоросль времени отнюдь не терял. Прежде всего сказался он о своих вздорных обстоятельствах, каковые ввергли его во временную нищету. И точно — на его богатом камизоле недоставало жемчужных пуговиц, да и брел он пешком, не имея средств на наем дилижанса. Несчастия мущин весьма часто огорчают иных женщин и даже будят в оных жалость, сострадание и некоторое материнское чувство. Словом, маркиза вознамерилась взять под опеку сего птенца-слетка. А тому только того и надобно! Почти тут же признался он сердобольной красавице, что воспылал к ней страстью с перваго взгляда. В чем угодно могла сомневаться маркиза де Мюзет, кроме как в силе своих чар, — сия болезнь свойственна многим!
Строгостью нравов маркиза наша отнюдь не отличалась, посему пылких домогательств не отвергла, а даже напротив, приняла их весьма охотно. Скоропостижные любовники решили времени не теряя уединиться на час-другой в рощице, оставив на обочине слуг, кучера и карету. Но в ту самую минуту, когда маркиза под любовные трели летучих мышей разоблачилась совершенно, коварный соблазнитель ея схитил всю одежду нещастной и с тем удалился. Изумленная неожиданным поворотом событий, обманутая маркиза не знала, что и делать. Поразмыслив — а это бывает и с красивыми дамами — ограбленная кинулась к своей карете прикрывая прелести листами лопухов. Увы! От кареты и след простыл.
— Осталось непостижным моему уму, — закончила де Мюзет, — ради каких причин мои слуги решились бросить меня? Неужли похититель одежды подкупил их?
— А как представился вам сей ловкач? — вопросил Миловзор, слушая внимательно.
Маркиза потупила очи и залилась краскою.
— Назывался он Дивновидом, — рекла она.
— Сомнений не может быть, то была Феанира! — провозгласил аль-Масуил то, что и без него все уж поняли. — Прикинулась она юношей, а завладев нарядом вашим, украла еще и вашу наружность. Потому-то слуги и согласились уехать. Чары преобразили ея в вас, а лакеи не почувствовали разницы.
Потому-то слуги и согласились уехать. Чары преобразили ея в вас, а лакеи не почувствовали разницы.
— Однако мы неучтивы, — подметил Миловзор. — Наша обязанность — помочь еще одной жертве злодейки.
С ним все согласились. Эмилия поделилась с маркизою кое-какой одеждою; такоже были предложены ей и остатки нашей трапезы. На последния маркиза набросилась с жадностью, ибо ничем отнюдь не питалась три последних дни, кроме лесных ягод. За этим и мы разсказали ей, как пострадали от зловредной воровки. Говорили весьма горячась, паки и паки друг дружку перебивая. де Мюзет только дивилась на таковую повесть, хотя ея разсказ, право, чуднее.
Я, впрочем, в общей беседе почти не участвовал. Устроив поудобнее свое походное ложе, я отдался одновременно сну и безчисленной армии мелких ползучих тварей, каждая из которых почитала священным долгом забраться ко мне под одежду. Кстати, кровососущих летающих гадов в сей роще не водилось — вероятно, всех пожрали певчия нетопыри. Изрядно!