О горе — мое иссохшее семя
Нет смысла сеять в лоно твое,
Так пусть другое, живое семя
Другой посеет в лоно твое!
Мои года — караваны странствий,
Твои мгновения — дрожь ресниц.
Я прочь иду, чтобы годы странствий
Убили в памяти дрожь ресниц.
Прощай — я в жарком воздухе странствий
Устами чувствую дрожь ресниц…
Увы мне! Так было суждено самой судьбою, что я — полюбил. Доселе жил я одной только мудростью, жизненной и из книг. Десятилетия сиживал я в библиотеках и лабораториях.
Друзей заменяли мне книги и рукописи, женщин — колбы и реторты. И вот однажды, изучая в городе Бурусе редкую манушкрипту на панагаанском языке, повстречал я самую прекрасную на земле женщину. В сю пору была она небедною куртизанкою, и в доме ея собиралось пестрое общество. Были там статныя дураки-военные, хлыщи из недорослей, никогда не тверезыя литераторы и несколько пожилых чиновников. Позабыв всякий стыд и приличия, все они всякий вечер тащились к Феанире (так звали ея!) домой, где и праздно проводили время. И я, старый дурак, делал так же. А в душе моей плодились всякия страсти и нездоровыя поползновения.
Все прочие гости, да и сама Феанира не догадывались, что я понимаю ничтожность и смехотворность своего положения. Нещадно оные надо мною потешалися — подсовывали в мое кресло колючих лягушек, в табакерку насыпали горчицы, а раз сама Феанира, для потехи, секретно от меня собственной персоной наполнила мой бокал некоей личною влагою. Я же, не подав виду, испил оную за ея здоровье. Все изрядно смеялись. В тот же вечер я написал ей письмо, в котором признался ей в своем чувстве.
«Столь вы мне любы, что не только ваши жидкости, но и твердые субстанты поглощать могу без содроганий. Будьте моею, заради вас я готов на все».
Каково же было мое удивление, когда наутро сама Феанира предо мною предстала.
— Уж коль и впрямь вы такое ко мне приятство испытываете, — рекла она, — то сделайте для меня одну штуку… Обучите меня колдовским образом внешность преображать.
— Ах, что вы! — изумился я. — Сие запрещено! Не можно таковые тайны разоблачать.
— Ну! — рекла Феанира. — Видно, вы — болтун, как и прочие мущины. Только ссаки пить горазды. Зело вы меня разочаровали…
— Ах, постойте же! — вскричал я в отчаянии. — Хорошо. Я решусь на преступление. Но ради каких причин? Какова то есть будет мзда?
— Ежли вы оную мудрость мне преподадите, покажусь я пред вами обнаженною. Нравится вам сия плата?
Здесь ум мой помутился, и впал я как бы в лихорадку прежестокую. Три дни обучал я Феаниру нарочитому заклинанию, а сам между делом закрывал глаза и воображал ея прелести… Наконец ученица моя усвоила урок и легко проделывала над собою любую трансформацыю.
— Нынче вечером будьте у меня, — сказала она. — Посреди приема я, сославшись на нужды, выйду из залы. Вы же через несколько минут также выходите и подымайтесь в бельэтаж. В каковом бельэтаже есть нарочитая комната. Учтите — дверь будет заперта. Но в двери есть скважина — через оную вы меня и узрите совершенно нагою.
Весь я извелся в ожидании щастливой минуты. И вот наконец я стою перед запертою дверью и впиваюсь взором в скважину. Что же я вижу? Стоит перед дверью нагая и безобразная старуха, служанка Феаниры! Вертясь перед скважиною своим сморщенным телом, сия безстыдница поворотилась спиною, наклонилась и испустила ветры прямо мне в глаз!
Я отпрянул, и тут же по сторонам раздался смех. Все гости и сама Феанира были рядом, потешаясь над моим афронтом.
Делать нечего! Притворился и я, будто бы тоже сиею шуткою умилен. В сердце же затаил я горечь.
На другое же утро вновь узрел я у себя Феаниру.
— Прощения не прошу, — объявила она. — Не в том вы положении, чтоб я в нем нуждалася.
— Это верно, — с грустью немалой отвещал я.
— Полно вам хмуриться, — рекла она.
— Окажите мне лутше еще одну услугу. Научите меня мысли читать.
— Того я не умею.
— Раз так — прощайте. — И собралась она уходить.
Я же, совсем воспалившись, ее остановил.
— Если я скажу вам, где сыскать средство для этого, чем вы наградите меня?
— Экой вы… будто торгаш панагаанский, — произнесла Феанира, одарив меня странными взорами. — Награжу, не волнуйтесь. Кабы сами вы сие умели — отдала бы вам мои ласки и мое тело. А если так, как вы говорите, — то дам вам нарочитую усладу.
— Какую же?
— Мущины ртом токмо болтают, женщины же еще кое-что умеют…
Тут я и пропал. И сошед с ума, поведал ей об волшебном узоре, каковой узор на теле или на одежде дозволяет владельцу читать мысли. Поведал тако же, что узор сей хранится в ларце у чародей-министра, в особой комнате, и то, как оную комнату найти.
— Что ж, — молвила она, — спускайте шальвары свои. — И стала она предо мною на колени. — Только глаза закройте, нечего на меня пялиться.
Зажмурился я — ни жив ни мертв. Приготовился вкушать неземное блаженство. Как вдруг — о горе! Чувствую страшную боль, от каковой в голове у меня помутилось. Зрю я — нарочитое место мое некстати украшено огромной зубастой бельевою прищепкой. А коварная обманщица тотчас скрылась.
Уехала она из города Буруса. Я же, по-прежнему донимаемый злою страстью своей, следил за Феанирою. Удалось мне в столице ея разоблачить, но увы — чародейский узор негодница уже выкрасть успела. А потом и сама бежала.