— Правильно.
— Не вы поработали вчера вечером на Тридцать восьмой?
— Тоже верно.
— Значит, можно предположить, что работаете не на Кемаля?
— Снова правильно… хотя я не усваиваю, почему вы столь фамильярно прозываете по имени мужчину, с которым даже незнакомы.
.. хотя я не усваиваю, почему вы столь фамильярно прозываете по имени мужчину, с которым даже незнакомы.
Я так хорошо с ним знаком, подумал Джек, что имя принял за фамилию.
Он поудобней устроился на сиденье, направляясь к Бродвею, вливаясь в транспортный поток. Гадая, чьи руки Кемаль называл «нехорошими», думал было, что израильские. Но этот парень кто угодно, только не израильтянин. Скорей на японца похож.
— Я вам это высказываю, — продолжал стрелок, — не желая выпасть в условия, которые меня заставили бы вас убить. Правильно сказать — в условия?
Очень мило. Наставил на меня пистолет и просит научить его правильно говорить по?английски. Впрочем, пистолет у него.
— Лучше сказать, в положение.
— В положение… правда, лучше. Потому что уж очень меня восторгает, как вы исправились со своими противниками вчера вечером. Вы большой умник.
Вот именно, он самый и есть… Мистер Умник.
— Вы следили за мной вчера вечером по пути к дому Клейтона?
— Вы меня замечали?
Тон оскорбленный. Пора ответить комплиментом.
— Нет. Не сразу. Чуял, но не видел. Очень здорово.
Будем восторгаться друг другом.
— Спасибо. Как вас именуют?
— Джек.
— Джек, а в дальнейшем?
Он на секунду задумался.
— Джек?сан.
Глаза стрелка в зеркале еще больше сощурились, от них вдруг побежали морщинки — он улыбался!
— Ах да, Джек?сан. Очень потешно.
— Такой уж я весельчак.
— Теперь будьте любезны выдавать мне конверты, которые преподнесли из банка.
До чего вежливо… хотя, несмотря на все его «восторги», отказ выполнить просьбу, без всяких сомнений, сулит Джеку тот же конец, что двум трупам возле дома Клейтона. Возможно, в любом случае ждет подобный конец.
С этой светлой мыслью, пульсирующей в мозгу, он протянул пакеты через спинку сиденья.
Дуло пистолета оторвалось от затылка. В зеркало было видно, как стрелок опустил взгляд на собственные колени, перебирая конверты. Может, представился шанс… Но хвататься за него не надо. Сейчас смысла нет что?то задумывать. Успокойся, посмотрим, что будет.
Послышалось шуршание следующих вскрываемых конвертов.
Джек все поглядывал в зеркало, стараясь разглядеть выражение лица стрелка. Прищуренные глаза, гримаса, словно кто?нибудь сунул ему под нос тухлую рыбу.
Слыша резкий гудок, он обратил внимание на дорогу, видя, что несется прямо на «вольво» с до смерти перепуганной женщиной за рулем.
— Я вас предупреждал, — напомнил стрелок.
— Прошу прощения, — извинился Джек, виновато махнув рукой «вольво». — Я не нарочно. Просто самому хотелось бы заглянуть в конверты.
— Значит, они не ваши?
Выражение физиономии вскрывавшего конверты стрелка больше всего смахивало на… отвращение.
Что происходит?
— Были моими пару минут. Теперь, видимо, ваши.
— Как вы их располучили?
Рассказать или прикинуться дурачком? Кажется, с этим субъектом не стоит валять дурака, в любом случае не будет никакого вреда от честного признания в том, о чем он наверняка догадался.
— Нашел в сейфе старика Клейтона. Ключ отыскал вчера ночью.
— Значит, конверты выставляют собственность Рональда Клейтона?
Почему я себя чувствую подсудимым?
— Да.
— Больше вами ничего не отыскано?
— Абсолютно.
— И незнакомо наполнение этих пакетов?
— Как раз собирался выяснить.
— Желаете рассмотреть? — поинтересовался стрелок.
Какой странный тон.
Какой странный тон. Почти… скучный.
— Ммм… да. — Чем это кончится?
Конверты небрежно шлепнулись на переднее сиденье.
— Поимейте возможность. Встаньте там, где нас никто не будет замечать, и рассматривайте по своему угождению.
В обычных обстоятельствах в сознании Джека при этом взвыли бы хором сирены тревоги, а сейчас, как ни странно, молчали.
Бред какой?то.
Он свернул с Бродвея у тридцатых и взял курс на запад. Нашел пустой кусочек тротуара за почтой, остановился, не выключая мотора на малых оборотах. Оглянулся, увидел, что стрелок уставился в окно, но ничего конкретного не высматривает. Пистолета не видно. Позади на углу тротуара стояла восточная женщина, нацеливая видеокамеру на колоннаду почтамта.
Леди, видеокамеры предназначены для съемки движущихся предметов. Поэтому «кино» получило такое название[31].
Джек взял верхний конверт, полез внутрь, вытащил пачку негативов и фотографий три на пять дюймов. Сунул негативы обратно и начал разглядывать снимки.
Желудок вдруг екнул и перевернулся.
— О господи Исусе.
Дети… голые дети… занимаются друг с другом сексом…
Он уронил фотографии на колени, потом снова схватил, всматриваясь в маленькую девочку.
— Ох, нет…
Алисия… никакого сомнения… лет семь?восемь, личико пухлое, но точно она. С ней мальчишка лет двенадцати, определенно Томас.
Джек запрокинул голову, закрыл глаза, тяжело сглотнул, боясь выплеснуть утренний кофе.
Когда он в последний раз плакал? Невозможно вспомнить. А сейчас хочется.
На него смотрело невинное лицо девочки, мальчишеские глаза ее брата…
Немыслимая чудовищность, дьявольское злодеяние, непостижимый разврат души… Лишить невинности любого ребенка — бесчеловечное преступление… Но собственную дочку… которая тебе верит, с обожанием смотрит на тебя снизу вверх, зависит от тебя, ищет совета, защиты от грязного мира… Воспользоваться ее доверием, своей властью над ней… с такой целью…