Выдавив натужную улыбку, Алисия закрыла дверь. Улыбка погасла, она ткнулась лбом в жесткую створку, внезапно лишившись сил.
Уголовные обвинения… гражданский иск… жалоба в больничный совет. Что еще?
Что это вообще за визит полицейского детектива? Вполне мог позвонить, рассказать то же самое. К чему столько хлопот ради личной беседы?
Алисия застонала. Надеюсь, не я его интересую. Но чем больше думала, тем больше убеждалась. Личная заинтересованность детектива Мэтьюса в этом деле именно… личная.
— Забудь об этом, Уилл, — пробормотала она. — Ты даже не знаешь, с кем связываешься.
2
Джек протопал по лестнице, стукнул в крепкую дубовую дверь, точнее, в бесчисленные слои краски, сгладившие на поверхности резные детали.
На латунной табличке на уровне глаз значилось «4А». Неясно, почему «А». На этаже всего одна квартира.
Хотелось добиться у нее согласия встретиться здесь, чтобы лучше познакомиться с загадочным доктором Алисией Клейтон, которая лечит детей, больных СПИДом, разбивает головы растлителям малолетних и собирается сжечь дом собственных предков.
Дверь распахнулась, в ней стояла Алисия, глядя на него — по мнению Джека, с некоторой опаской — тем самым стальным взглядом. Почти девчонка с черными волосами, схваченными в короткий конский хвостик. Руки в перепачканных садовых перчатках.
— Я смотрю, вы даже не охнули, — сказала она.
— Ну, я считаю вас привлекательной, только не думаю…
— Нет?нет, — улыбнулась она, — я про лестницу. Почти все выдыхаются после подъема.
Почему выдыхаются?
— А, ну да, — сообразил Джек. — Я тоже совсем выдохся. Можно зайти отдохнуть?
Она заколебалась.
— Не укушу, обещаю.
— Простите, — извинилась Алисия, посторонилась, впустила его. — Просто, знаете, осторожность никогда не мешает.
Когда дверь за ним закрылась, Джек вытряхнул из рукава «земмерлинг» и протянул ей. Она охнула при виде крошечного пистолетика.
— Возьмите. Он заряжен. Самый маленький в мире четырехзарядный 45?й калибр. Держите под рукой, пока я не уйду.
Алисия косилась на пистолет, как на живое существо, готовое укусить.
— Все в порядке. Действительно.
— Точно?
Она кивнула, Джек сунул пистолетик в карман, не зная, кому сильней полегчало, Алисии, когда он сдал оружие, или ему, когда она его не взяла.
Совершенно не хочется видеть свой «земмерлинг» в чужих руках.
Она направилась вперед него из прихожей.
— Проходите. Здесь можно поговорить.
Джек проследовал за ней до порога и замер, тараща глаза.
Джунгли. Высоченный, почти чердачный потолок с большими световыми фонарями, а под ним одна зелень. Не комнатные растения. Деревья. Маленькие, но деревья. У одних на верхушки накинут прозрачный пластик вроде кислородной подушки, у других стволы забинтованы.
— Что тут у вас такое? — изумился он. — Больница для деревьев?
Алисия рассмеялась. Впервые на его памяти.
— Чаще надо это делать, — посоветовал он.
— Что?
— Смеяться.
Улыбка угасла.
— Так я и сделаю… когда дома не станет. — Он не успел вставить слово, как она отвернулась, широко развела руками, демонстрируя окружающую обстановку. — Вот мое хобби: прививка деревьев.
— Шутите? — недоверчиво переспросил Джек, заходя, озираясь по сторонам. — Хобби?
— Для меня. Или нечто вроде терапии. По крайней мере, это меня… радует.
Как ни странно, он вдруг на секунду подумал, что она хотела сказать «утешает».
— С чего же это началось?
— Точно даже не знаю. В колледже прямо под окном моей спальни стояло тяжело больное дерево. Кругом здоровые, а оно кривое, почти без листьев, несколько уцелевших скрученные, очень мелкие по сравнению с соседними. Я и задумала его спасти. Поставила перед собой задачу. Принялась поливать, удобрять — и никакого толку. Даже хуже стало. Спросила одного садовника, тот сказал: «Корни плохие. С плохими корнями ничего не поделаешь». Дерево собрались выкорчевать и посадить другое.
— Дальше можно не рассказывать, — вставил Джек. — Вы организовали движение за спасение дерева.
— Ну да… «Руби, руби деревце, дровосек»… — Алисия тряхнула головой. — Знаете, я в то время училась, работала официанткой, едва выкраивала время поспать, даже думать было нечего об активной природоохранной деятельности. Нет, просто почитала кое?что о прививках, сделала с больного дерева пару срезов, привила черенки к здоровой ветке, закрепив садоводческим воском. Больное дерево вскоре срубили и посадили другое. Только, понимаете, оно не совсем умерло. Черенок выжил, отлично прижился на ветке соседнего дерева. Когда я заканчивала колледж, он бешено рос, оказавшись едва ли не самым зеленым и пышным.
Серо?голубые глаза просияли при воспоминании.
— Поздравляю, — бросил Джек.
— Спасибо. Потом я как бы заразилась. Ходила в питомник, выбирала самые слабенькие черенки. Покупала почти за бесценок вместе с другими отростками поздоровее, такой же или близкой породы, приносила домой, прививала недоразвитые к здоровым.
— И кем себя чувствовали в мире деревьев — Флоренс Найтингейл или Франкенштейном?[12]
— Надеюсь, что Флоренс. Фактически привой сильней материнского дерева, обычно черенок вырастет быстрей и пышней его собственных веток. А может быть, чуточку и Франкенштейном. Взгляните вон на то, можно сказать, «лимонное дерево». Я привила к здоровому лимону ветку больного лайма. Через пару лет на нем стали расти и лимоны и лаймы. Только скрещивать можно лишь однородные виды, разнородные нельзя.