А она к нему, кажется, привязалась — к спокойному и скромному немецкому мальчику. У Амалии не водилось подруг, с девчоночьих лет дружила только с мальчишками. С бывшим своим парнем, Стиви, дружила со времен школы старшей ступени — вот уж было местечко, вот уж бедняги там были учителя…
Еще одно совпадение во времени: примерно в тот же час, когда проходило это совещание, мисс Каррингтон, секретарша, доложила президенту «Дженерал карз», что господин Бабаджанян — фирма «Эксон» — желает с ним повидаться и просит о срочной встрече.
Си-Джи поднял брови. Его адвокат Арчи Дуглас (он же Арчи Парамонова), сидевший в кабинете, воскликнул:
— Ого! Неужто с белым флагом? Си-Джи сказал в интерком:
— Сегодня после двух, мисс Каррингтон. Спасибо. — Повернулся к Арчи. — С белым? Я думаю, с «веселый Роджером».
Арчи осторожно предложил:
— Си-Джи, может быть, я буду тебе полезен?
— Пожалуй. Мне от тебя скрывать нечего.
Он слишком хорошо помнил о своем секрете, о том, что встал на одну доску с террористами. Присутствие известного адвоката при разговоре, за словами которого неизбежно будут маячить два террористических акта — взрыв цеха и взрыв вышки, — может когда-нибудь и пригодиться.
Бабаджанян прибыл в два пятнадцать; Арчи Дуглас уже сидел в кабинете. На этот раз нефтяной король был одет по форме, то есть в двубортный костюм-тройку, при галстуке, и благодаря костюму выглядел куда менее пузатым. Если присутствие адвоката и удивило его, он никак этого не показал — уселся в гостевое кресло, скрестил ножки и вперил в Си-Джи свои газельи глаза, еще более грустные, чем в прошлый раз. Си-Джи проговорил:
— Слушаю вас, уважаемый сэр.
— Видел у господина Брумеля вашу очаровательную жену, — нараспев объявил гость и умолк.
— Видел у господина Брумеля вашу очаровательную жену, — нараспев объявил гость и умолк.
— Простите, сэр?.. — переспросил Клем, пытаясь не сжимать кулаки. «Не пугай меня, клоун, — подумал он. — У тебя тоже есть семья».
— Да-да, это вы меня простите, — тот взмахнул пухлой рукой. — Я так… вспомнил… Господин Гилберт, очень хорошо, что здесь господин Дуглас. — Он подался вперед. — Господин Гилберт, пора кончать с этим безумием — вот с чем я пришел. С призывом к миру.
Мы поменялись ролями, сказал себе Си-Джи и ровным голосом произнес:
— Я ни с кем не воюю. Могу предположить, что вы говорите о диверсии на моем заводе?
— Не только об этом. Арчи немедленно вмешался:
— Иными словами, сэр, вы признаете, что имеете отношение к указанной диверсии?
— Поверьте мне, господа, я не приемлю таких методов, они мне глубочайше отвратительны, уверяю вас. — Бабаджанян взмахнул обеими руками. — Если бы я сумел, я бы… Господин Гилберт, повторно призываю вас остановить свое производство. — Он смотрел на Клема в упор, и тот видел его глаза, пылающие горестным пламенем. — Спрашивайте любую компенсацию… Бог мой, я не нахожу слов… господин Гилберт! Вы живете в своем автомобильном мире — конечно, конечно, я живу в своем, нефтяном мире… — Он вдруг жалобно улыбнулся — Люди из разных миров редко понимают друг друга… Понимаете, господа, я по крови несколько иной, чем вы, мой отец видел резню, вырезали полтора миллиона человек — почти девяносто лет назад, но для нас это как вчера. — Он замолчал, потер щеки дрожащими пальцами. — Я не хочу резни, господа. Если вы не остановитесь, будет резня, вы не представляете себе, как огромен нефтяной мир, как он могущественен и .. и свиреп — о нет, я вас не запугиваю, я просто знаю.
— Наверное, я тоже знаю, — мягко произнес Си-Джи Бабаджанян замотал головой.
— Нет, сэр. Снаружи этого знать нельзя Для вас это общие фразы, общие понятия: нефть правит миром и так далее, а для меня — вода, которой я дышу, как рыба Мой мир вас уничтожит, но клянусь вам — самым дорогим вам клянусь, внуками, — мне не хочется этого, мне ужасно об этом думать.
— Это шантаж! — вскрикнул Арчи. — Вы понимаете, что говорите?!
— Вы мне нравитесь, господин Си-Джи, — сказал Бабаджанян, будто не слыша адвоката, и снова улыбнулся, на этот раз не жалобно, а ласково — Если вас убьют, это будет горем для меня и для моего отца. Я ему рассказывал о вас.
Что за бредовая ситуация, подумал Си-Джи и неожиданно для себя спросил:
— Ваш отец уже в возрасте?
— Девяносто четыре года. Скоро девяносто пять.
— Я привлеку вас к суду за шантаж и угрозы, слышите? — снова закричал Арчи Дуглас. — Чудовищно!
— Помолчи, — сказал Клем. — Ваш отец видел геноцид армян в Турции?
— Да, сэр.
Клем опустил голову — так он бессознательно делал в секунды оценок, когда выносил суждение о человеке. Этот человек не был искусным гаером, он говорил искренне и действительно думал не о своих капиталах, а о мире и спокойствии. Как бывало почти всегда, Клем не смог бы объяснить, что именно заставляет его верить или не верить, — это наплывало, как облако, и уходило, оставив уверенность. Ошибся я в нем прошлый раз, ошибся, подумал он и спросил:
— Кофе или чего-нибудь покрепче, господин Бабаджанян?
Тот вдруг осмотрелся, как бы проснувшись, и пропел:
— Я пью не всякий кофе, господин Си-Джи, сэр.
. Если бы у вас нашелся ма-аленький стаканчик честной водки..
Си-Джи налил ему водки, себе и Арчи — коньяка. Молча выпили; Арчи все еще гневно таращил глаза. Потом Си-Джи заговорил, покачивая «мартель» на дне рюмки: