Они вернулись домой, и с этого дня жизнь Клемента Гилберта стала вроде бы легче.
— Начали, — сказал Умник. — Пусть девочка остается, она — толковая обезьянка, Рон. Ей надо знать.
Снова была суббота, как в день их переезда сюда, на заводик Эйвона. Они втроем стояли в сборочном отделении, смотрели на машинку, лежавшую на верстаке, — небольшой блок, размером в сигарную коробку, отливающий льдистой синевой циркония. С узкой стороны машинки имелось что-то похожее на пультик для дистанционного управления дверцами автомобиля; черная пластмасса, шесть кнопок, лампочка. Такой же черный пультик Берт сжимал в толстой руке.
Амалия знала, что эти штуки Берт соорудил именно из пультиков для «мерседеса». Ей дозволялось быть рядом с Умником, когда он работал за верстаком; обычно она сидела на вертящемся табурете и курила. В Голландии она начала курить, потому что Умник за работой курил без конца, изо рта у него несло табаком, и Амалии это мешало.
— Интересно, — пробурчал Рон, Он безоговорочно верил в гений Умника, но на этот раз как будто усомнился.
— Начали, — повторил гений и нажал на кнопку.
Ничего, однако, не произошло, но Рональд присел на корточки и заглянул под машинку. Амалия тоже заглянула, ничего интересного не увидела и покосилась на Берта. Тот самодовольно ухмылялся.
— Ага! — с некоторым удивлением объявил Рон. Придерживая циркониевый блочок одной рукой, он запустил под него вторую. — Ага! Есть!
— Ну то-то, — сказал Умник. — Бросай.
— Прямо и бросать?
— Давай-давай…
Рон выпрямился и разжал пальцы. Машинка упала на пол, вымощенный стальными плитами. Упала беззвучно, как ватная, и скользнула в сторону — дюйма на два-три. Рон удивленно свистнул, однако тут же проговорил:
— Все правильно. Ну?
— Испытываем, — ответил Умник. — Запускай молот-Рональд повернулся и пошел в соседнее отделение. Амалия робко спросила:
— А почему она падает бесшумно?
Берт стремительным движением притянул ее к себе, обхватил своей железной лапой и продекламировал:
— Потерпи, ты все узнаешь, обезьяне любопытной оборвали длинный хвост…
За окном затарахтел мотоцикл — один из Томасовых парней выезжал осмотреть окрестности и заодно в магазин, в ближайшую деревню. Словно отвечая мотоциклу, за стеной отбил звонкую дробь электрический молот.
По-прежнему ничего не понимая, Амалия смотрела, как Берт с Роном уложили машинку в железную коробочку и подсунули эту упаковку под молот. Рон оглянулся и жестом показал Амалии: отойди. Она осталась, где была. Бабам! — дважды ударил толстый масляно блестящий стальной боек, стремительно, почти незаметно для глаза выскакивая из своего толстого вертикального кожуха.
Рон оглянулся и жестом показал Амалии: отойди. Она осталась, где была. Бабам! — дважды ударил толстый масляно блестящий стальной боек, стремительно, почти незаметно для глаза выскакивая из своего толстого вертикального кожуха. «Похоже на огромный микроскоп, — подумала Амалия. — Бедная маленькая машинка…»
— Выключи! — рявкнул Берт, потому что Рональд сунулся к коробке, не выключив двигатель молота.
И тут Амалия начала что-то понимать. Коробочка лежала на наковальне целехонькая, словно не по ней дважды ударил беспощадный, хищно блестящий цилиндр. Затем Рон попытался вынуть машинку из коробки, почему-то не смог и выругался, а Умник захохотал, хлопая себя по брюху, и вопросил;
— Ну, убедился?
Более того, оказалось, что коробку нельзя снять с наковальни. Рона это совсем добило: он стоял, выкатив глаза и приоткрыв рот. Пробормотал:
— Ну и мощность…
— А малость я обсчитался, — самодовольно сказал Умник. — Ну как, папаша, пробуем на живом объекте?
Он поднял руку с пультиком, навел на машинку и затем как нечего делать вынул ее из коробки. Амалия села, огромными глазами глядя на своего мужчину: всякие у нее были, но ни один не умел творить чудеса. Видимо, именно в этот момент рыжая Амми, охотница, поняла, что попалась, что угодила в ловушку, что нипочем с этим мужчиной не расстанется.
Чудеса, однако же, продолжались. Берт передал пультик Рону, сел на табурет около верстака, расстегнул брючный ремень и приторочил машинку к поясу — Рон при этом делал странные жесты, как бы порываясь ему помочь. Или предостеречь — непонятно. Затем Амалия увидела то, что до нее видели только Нелл и Лойер. Умник всей тяжестью рухнул на пол с высокого табурета, причем рухнул бесшумно, как до того машинка, и реакция Амми была такой же, как у Нелл: Боже, как же он расшибся! А он — заржал, как жеребец.
— Совсем не больно?! — вскрикнул Рональд.
— Ты же видел расчеты, балда… — величественно сказал Умник (если слово «величественно» применимо к человеку, лежащему плашмя на полу). — Отключи игрушку.
Рон щелкнул пультиком и, глядя, как Умник встает, опираясь на табурет, выдавил из себя длинную фразу:
— Подошвы у тебя резиновые, а если голыми ногами на металлическом полу… — и стал разуваться.
Амалия на всякий случай отошла в сторону и села, ухватившись за край верстака. Ее поразили глаза Берта — она таких еще не видывала: остановившиеся, словно повернутые внутрь.
— А пробуй! — вдруг пробасил он и стал поспешно перестегивать машинку на пояс Рону. — Включаю!