Шеф ответил: «Большое спасибо, Жак». Мабен злобно ощерился, покивал самому себе: обычные дела, все как обычно — суй, мол, голову в петлю, а я буду чистенький, как Христос, идущий по водам…
Так что надо делать?.. Первое: дать знать Шерри, директору ФБР, что крыша его домика в Детройте протекла. Да, так, — самому директору, поскольку дело под его личным контролем. Второе: попросить детройтскую службу взять под охрану Майка Уоррена как важнейшего свидетеля по делу о взрыве. Родригес взвоет, будет вопить, что его уже охраняет ФБР, — пусть воет, Я не дам его убить. Рыхлое все, будто лезешь по куче песка, и он сыплется под руками и ногами. Неизвестно, кто уже куплен, а кто — пока нет. Они могли уже купить и директора ФБР. И нашего начальника охраны в Детройте — тоже, кстати, гусь лапчатый.
Он перешел в комнату спецсвязи и сам отослал сообщения для Шерри и гуся лапчатого. Спустился в комнату отдыха охраны, вызвал за дверь Ла Саля, самого надежного из «нянек», если не считать тех, что работали с семьей Гилбертов. Тот радостно выскочил — активный парень, надоело протирать диваны в комнате отдыха… Но Жак Мабен посмотрел на его физиономию, пышущую здоровьем, подумал и сказал: извини, ложная тревога. Проверил связь со своим секретарем и поехал один.
Поехал, затерялся в бесчисленных улицах Большого Нью-Йорка, как иголка в фермерском амбаре с сеном. Вроде бы его видели в части Квинса, называемой Ямайка, а вроде и не видели. Мелькнул и пропал. Но где-то там, в баре, он скорее всего и встретился с человеком, еще более неприметным, чем он сам, почти безликим, и что-то ему объяснил. Оба пили скоч с водой и со льдом — льда много, а виски очень мало. Безликий человек все выслушал, глядя в точку, и тоже что-то объяснил Мабену, не поворачивая к нему головы, шевеля одними губами. Мабен дослушал эту тихую речь до конца и кивнул — договорились; тогда на лице его собеседника промелькнула тень удивления: видимо, он ждал, что проситель будет торговаться.
В свою очередь кивнул, вышел.
Вице-директор «Дженерал карз» покинул бар через несколько минут и поехал еще в одно место — теперь уже не петляя по улицам и не проверяя, кто едет следом.
На этот раз известно точно, куда он приехал: в детективное агентство, к его владельцу Джо Бернаносу — бывшему агенту ФБР, то есть бывшему своему сослуживцу. По забавному стечению обстоятельств, Джо был прямой противоположностью человека из бара: яркий, губастый, с приметной черно-седой шевелюрой и выразительной мимикой. И одет он был броско, в сиреневый костюм в бордовую клетку. Увидев Мабена, Бернанос улыбнулся так, что шевельнулись уши.
— Старина Жако! Ах! Какая важная птица залетела в нашу клетку!
— Ты не меняешься, — сказал Мабен, усаживаясь. — Зубоскал.
— Джессика! Кофе! — рявкнул Бернанос. — Или чего покрепче, Жако?
Мабен покачал пальцем.
— Ну? Как Мари, как детки? Еще не пошли в колледж, старина? — спрашивал Джо, без нужды перекладывая бумаги на безупречно аккуратном столе.
Такая манера у него была всегда — руки не находили покоя, когда он разговаривал.
— Мы пока не думаем о колледжах, — степенно отвечал Жак Мабен. — Старшего вот пристроили в хорошую школу на Коламбия-авеню.
— А, да-да! Он же какой-то особо одаренный, э? Помню, помню… А Мари?..
Так они и говорили, попивая кофе — не растворимый какой-нибудь, настоящий капуччино. Так требовал обычай: сначала дружба, ее теплые волны и теплые слова, и лишь потом дело. Наконец Мабен поставил чашку и спросил:
— Звукоизоляция у тебя хорошая? Это значило: а не включен ли у тебя, часом, магнитофон?
— Слушаю тебя, старина, — ответил Бернанос.
Тогда Мабен, бесстрастно глядя на движущиеся руки Джо, стал рассказывать. Сначала об изобретении Эйвона — все, что знал. В какой-то момент Джо сцепил руки, некоторое время просидел неподвижно, потом осведомился:
— И все это достоверно, Жак?
— Как то, что мы с тобой разговариваем. Бернанос свистнул, всплеснул руками и громким шепотом спросил:
— И поэтому был взрыв в Детройте?
— Оно самое. — Мабен несколько раз кивнул. — Ты берешься за дела в Детройте?
— Там полным полно лбов из нашей бывшей конторы, судя по газетам…
— Оно самое, — повторил Мабен. — За них и надо взяться.
Бернанос устроил на щеках обаятельные ямочки.
— Кто-нибудь из старых знакомых, э?
— Нет, молодежь. Старики пока сидят в Вашингтоне.
— Ладно. Рассказывай дальше.
…Они договорились. Мабен и не сомневался, что Джо возьмется за это дело. И был почти убежден, что та сторона не сумеет его перекупить — прежде всего потому, что Бернанос сильно не любил свою бывшую контору и ненавидел ее шефа господина Шерри. Ненавидел лично, потому что именно Шерри и выпер его, придравшись к службе, выпер из-за того, что Бернанос был ему непонятен.
Это слово выделено, поскольку здесь оно выражает не то, что в обычной речи. Смысл его можно разъяснить с помощью обратного значения: «понятен начальству» — то есть именно таков, каким начальство представляет себе хорошего подчиненного; ведет себя так, как начальство от него ожидает; прозрачен для начальственного взора. А Бернанос — он всегда улыбался, даже когда сам директор ФБР изволил на него гневаться, он слишком ярко одевался; если костюм неприметный, то хоть галстук броский.
А Бернанос — он всегда улыбался, даже когда сам директор ФБР изволил на него гневаться, он слишком ярко одевался; если костюм неприметный, то хоть галстук броский. И ему показали на дверь; правда, с пенсией, но это не утишило его ярости. «Харкнули в глаза!» — орал он при первом разговоре с Мабеном после отставки. Это было четыре года назад.
Итак, они договорились. Бернанос посадит под колпак следователей по делу о взрыве, пустит на это пять человек — по счастью, сейчас у него было только два клиента, да и те с простыми делами.