Умник не выходил из дома, вернее, из гаража, превращенного много лет назад в лабораторию. Нелл туда не заходила из принципа и представления не имела, что делает Берт в гараже. С того дня, когда он вернулся из Нью-Йорка и преподнес ей платье, Нелл не учинила ни одного скандала, потому что состояние Берта было ей совершенно непонятно. Например, он перестал прикладываться к бутылке — невероятное событие. Зато по вечерам, покинув гараж, утыкался в книгу, притом не в научную, как было прежде, — заполненную формулами, — а в обыкновенную, ну, не совсем обыкновенную на взгляд Нелл, поскольку Умник теперь выбирал только испано-язычные книги. Наконец, он купил собаку — да, да, собаку, и это Берт, законченный эгоист, который органически не мог заботиться ни о ком, кроме себя! Он съездил в торговый центр Хоуэлла и привез большую взрослую собаченцию рыже-золотой масти по кличке Лойер. Добродушный и унылый пес, потерявший прежних хозяев в автомобильной катастрофе, Лойер, ни минуты не колеблясь, назначил Умника высшим существом и стал обитать в гараже — но только в то время, пока там сидел Умник. На ночь пес перебирался в дом и спал у кровати хозяина. Первые две ночи это раздражало Нелл: ей было неловко при собаке выть в момент кульминации, а выла она до того громко, что сама себя называла сиреной. Она боялась, что Лойер начнет подвывать. Однако пес не обращал ни малейшего внимания на человеческие развлечения, и Нелл успокоилась — тем более что теперь у нее был в заначке новый сюжет для скандала: убери, мол, эту скотину, а пока не уберешь, не дам тебе сзади, сукин ты сын!
Беспокойство, смешанное с любопытством, грызло ее, и она, вопреки собственным принципам, как-то раз наведалась все-таки в гараж. Притворилась перед собой, что надо заглянуть в тамошний холодильник. Был пронзительный октябрьский денек, солнце стояло над большим краснолистым кленом, возвышавшимся у самой стенки гаража, остро пахло прелыми листьями и поздними мелкими астрами, по гребню живой изгороди скакала рыжая белка, Нелл поцокала белке языком — та обругала ее по-своему и удрала на клен. Ворота гаража были давно и капитально заделаны; Нелл вошла через боковую дверцу — Лойер вскочил на лапы и зарычал.
— Вот идиот, — добродушно сказал Умник, — Кто тебе дает пожрать, скотина ты эдакая?
Лойер не унимался. Берт, не вставая, дал ему пинка, и пес убрался под стол.
— Как есть в тебя, — воинственно объявила Нелл.
К ее удивлению и некоторому даже испугу, Берт не выказал недовольства ее визитом — напротив, казалось, он даже обрадовался Нелл. Сбросил справочник со свободного кресла и, улыбаясь, посмотрел на нее.
— Покурим, эмансипантка?
— Я не к тебе, я к холодильнику, — сказала Нелл. — Ты же свою задницу не поднимешь, чтобы сходить в дом…
Она быстро, с тревогой — опять-таки, ей самой непонятной, — оглядела просторный гараж. Оказалось, что здесь не такой бардак, как она предполагала. Газонокосилка и садовый стол задвинуты к задней стене, на фрезерном станочке чисто, хотя на нем и работали — осталась невыметенная металлическая стружка.
На рабочем столе, правда, хаос: инструменты, среди которых Нелл знала только молотки да сверлилку… — нет, еще она знала газовую паяльную горелку и боялась ее, — так вот, инструментов было много, и среди них на штативе стояла абсолютно уже непонятная машинка, сверкающая голубоватым металлом,
— Подмел бы, пес лапы поранит, — сказала Нелл.
— Бот и подмети, эмансипантка, — нагло ответил Умник, но тем не менее поднялся и выудил из-за холодильника щетку.
Тогда она спросила — от растерянности:
— Еще что-то изобрел? — спросила и показала на машинку,
Шаркая щеткой по полу, Умник пробормотал: «Да, еще…» Собрал стружки в совок, бросил этот совок на пол, рассыпав стружки, шагнул к столу и провел рукой под машинкой. И эта голубоватая ребристая штуковина размером с небольшую толстенькую книжку чуть взмыла вверх, а затем опустилась на прежнее место. Только теперь Нелл увидела, что она висит в воздухе и вовсе не прикреплена к штативу — тот просто стоит рядом.
Честно говоря, это ее удивило много меньше, чем поведение Берга, и об этом стоит сказать особо. Нелл ведь не смотрела на историю ЭИ снаружи, как смотрим мы с вами, читатель. Она даже не подозревала, что Умник — гений, что только смерть может помешать ему получить Нобелевскую премию. Нелл жила внутри истории ЭИ, а по правилам: игры, установленным Умником для этой истории, никому не полагалось знать, что именно он придумал. Нелл знала только, что ее Берт что-то уже изобрел, но он и без того богатенький мужчинка, а если изобретает, то от скуки, как многие богатые люди. По ней, не было особой разницы между, скажем, игрой в гольф или яхтсменством и изобретательством. И то, и другое отнимает массу времени и делает людей нелепо заносчивыми: я-де могу-де, а ты и по мячу попасть не в состоянии…
И чудеса, вроде висящей в воздухе машинки, ее не удивляли. Висят себе и висит.
Она была молода, вот в чем дело, — Нелл родилась, когда уже давно летали в космос, а на Земле воздух был полон самолетов, вертолетов и воздушных шаров, когда в домах уже стояли цветные телевизоры и, путая сны с явью, показывали вам «летающие блюдца» с пучеглазыми пришельцами или просто людей, летающих по воздуху, как некие болиды, — со свистом. Бедняжка Нелл была окружена чудесами, которые она не воспринимала как чудеса, потому что не имела ни малейшего представления, как это все работает. Для нее чудеса просто не существовали.