Если захочет так жить. Она ведь такая норовистая, сладкая женщина Нелл, не дай Бог! Может бросить все и уехать домой.
Наш провидец Умник и это предвидел верно. Через три дня Нелл укатила к родителям в Миннесоту и стала работать. Счетами, открытыми на нее, однако же не пренебрегла.
Лойера она взяла с собой.
Узнав об этом — что произошло совсем не скоро, — Умник вдруг подумал: Боже, почему ты сделал меня таким? Чего ты добивался? Почему я не мог жить себе спокойно со сладкой бабой и, допустим, играть в джазе на ударных, как покойный отец? И он вдруг представил себя восседающим на возвышении за спинами джазистов в белых смокингах — тоже в белом, и с атласными отворотами, и с пышными ухоженными усами, и палочки, вращаясь, взлетают под колосники, а публика исходит американским национальным воплем: «У-а-у-у!»
Однако это будет еще не скоро, а пока что Умник перелетел в Торонто, к «привязанному» рейсу на Франкфурт. Купил билет — снова эконом-класса, для неприметности, взмыл над Атлантическим океаном и тут уж позволил себе стаканчик-другой неразбавленного. Самое потешное — или самое горестное — в этой ситуации было то, что он ее предвидел. Он давно уже представил себе, что самый толковый поступок для нефтяников — именно взрыв, уничтожение вещественного доказательства. Во время какой-то встречи он даже сказал об этом Клему Гилберту, но тот пропустил его слова, мимо ушей. Да и как иначе? Вон какая команда спецов-охранников на него работает; они-то должны видеть партию хоть на три хода вперед, а?
Прошляпили. Хотя — не могли не прошляпить. Он представлял себе, что такое протяжной стан: чугунная литая громадина в несколько тонн, пустотелая, на которую наворочены массивные стальные приспособления.
Судя по тому, что он видел на месте взрыва, обе станины всего лишь раскололись, то есть не были раздроблены взрывчаткой. Их отбросило, и только. Следовательно, бомбы помещались снаружи, но ведь их могли заложить и в полости литых оснований… Там бы их сам дьявол не нашел. И тогда эта штуковина превратилась бы в настоящее боевое оружие: чугунные осколки полетели бы во все стороны на сотни футов, сметая все живое и неживое.
Гуманный взрыв, подумал он еще раз. Главная цель — уничтожить мой автомобильчик; другая цель — напугать. Меня напугать, главным образом.
Что же, они и напугали. Ну и дела. Напугали меня, а? Ловкачи…
А жертв они не хотели. Потому и приурочили взрыв к обеденному перерыву. А может, вовее не думали о жертвах, просто хотели, чтобы грузовик встал не к эстакаде, а ближе к фасаду, у стены, за которой помещался испытательный стенд с моим мобилем. Жалко мобиль. Любимое было существо.
И сейчас же он подумал об истинной своей любви, о сегодняшней страсти — машинке, закопанной у задней стены гаража. Бог с тобой, человечество, думал он. Жги свой бензин-керосин, хоть купайся в нем. А вот свою маппшку-невредимку я построю.
Сразу по прилете надо позвонить Рону, решил он и с этой мыслью заснул.
Сандерс не стал темнить и отпираться. Когда Амалия прибежала к нему, он добродушно объяснил, что дал Берту свою машину. Продал, вернее, потому что давно хотел купить что-нибудь поновее и с автоматическим управлением. Куда Берт направился, он понятия не имеет. Нет, никаких вещей он сюда не заносил, никаких инструкций не оставлял и адреса тоже,
— Когда он уехал? — спросила Амалия.
— Ну, э-э, почти сразу, мэм. Минут десять побыл, и уехал. Я не заметил времени, — промямлил Сандерс, крутя в руках шахматную фигуру.
От злобы Амалия зашипела. Бросилась к себе. Принялась звонить Мабену — шеф почему-то не отвечал. {Не отвечал он потому, что сопровождал Си-Джи в Вашингтон, на прием к Президенту.) Тогда она принялась метаться по комнате, как тигрица в клетке: верзила Джек смотрел на нее со страхом. Куда, куда он мог удрать?! Правильно сделал, наверное. Какая-то копошня уже поднялась вокруг этого дома на тихой окраинной улочке Хоуэлла: звонили из страховой компании — спрашивали господина Эйвона, мимо дома проезжали машины чаще, чем обычно, — следовало ждать атаки, Амалия велела мобильному патрулю явиться сюда и занять оборону в окрестности. В доме теперь сидели трое: давать в обиду толстомясую Амалия отнюдь не собиралась,
Затем она сорвалась и бросилась в подвал Бертова дома. Вот так: его здоровенный пистолет висел в кобуре, на своем месте. Значит… Что это могло означать?
Да только одно — воздушное путешествие. У Эйвона же не было пластикового оружия, как у ее команды. Зря. Надо было его снабдить…
Она решительно поднялась к Нелл и сказала:
— Господин Эивон куда-то уехал. Он вас не предупреждал, госпожа Эйвон?
— А не в заводе это у него, уважаемая! Скорее он вас предупредит, вот что!
— Прошу вас, не сердитесь на меня, мэм, — со всей возможной кротостью промурлыкала Амалия. — Прошу… да… Не подходите, пожалуйста, к телефону. Джек позовет вас, если позвонят господин Эйвон, мэм. Лучше, чтобы никто не мог понять, дома вы или нет.
Нелл вспомнила предупреждения Умника и промолчала. Амалия же велела Джону собираться в Детройт, потом внезапно, по вдохновению, прокралась в кабинет Умника и стянула со стола его фотографию в кожаной рамке. Перебежала через улицу к себе, переоделась, взяла мобильный телефон, оружие и погнала по скользкой дороге в аэропорт.
За руль посадила Джона, первоклассного водителя, и заставила себя подумать еще. Подумала и позвонила начальнику полиция Хоуэлла, Питу Никсону.
Надо заметить, что Мабен не ошибся, поручив охрану Умника рыжей крошке Амалии. Да, верно, она упустила своего подопечного, но кто бы не упустил на ее месте? Кто бы сообразил, что надо контролировать выезд из гаража Сандерса? Никто, клянусь духом Смайли, старого мастера шпионажа из романа Ле Карре, — любимого героя Умника. Никто! Так вот, она еще в начале своей миссии поняла, что работать вне контакта с местной полицией глупо.