— Что-то случилось?
— Да. У меня был мальчик из Банниковских шестерок.
— Чего хотел? — хмурится Слава.
— Носом землю рыл. Искал несоответствия.
— Понятно. Примета не из лучших.
— А что ты хотел? Полного доверия ко мне у Банникова быть не может. Просто неоткуда ему взяться, и, вместе с тем, похоже на то, что он все же желает использовать меня в своих раскладках. Знать бы — в каких.
— Ввяжемся в драку, там разберемся, — изрекает Слава.
— Слыхали. Наполеону вольно было всякую ерунду морозить, сам-то он предпочитал разбираться до того, как. Меня, знаешь, что во все этом настораживает?! Есть в действиях Банникова какая-то поспешность. Такое впечатление, что он сильно торопится и оттого тщательной проверкой кандидатуры попросту пренебрегает. Почему? Возможности у него есть, да и необходимость, в общем тоже. Тогда что?
— Тяжело сказать, — медленно произносит Бирюков. — Ответ напрашивается один, и он — увы! — Не самый приятный.
— Ты имеешь в виду одноразовое использование?
— Именно. Суди сам. У твоего знакомого и своих головорезов, и все же он пытается нанять тебя. Почему? Но, по-моему, есть ещё одна причина. Точнее — две. Во-первых, как, очевидно, показали его исследования, человек ты в армии практически неизвестный. Тех, кто знает тебя по службе — раз два и обчелся. Во-вторых, со структурой ты вроде бы как не связан. То есть, конечно, спецназ ГРУ и все такое, но к самому ГРУ ты имеешь такое же отношение, как погранвойска к КГБ. Банникову нужен кто-то из армии. Понимаешь, к чему я клоню?
— Полагаешь, объект моей опеки из войск?
— Скорее всего. Тогда варианта два. Либо все у вас пройдет гладко, тогда, возможно, ты получишь обещанные деньги и место. Если же вдруг что-то срывается, ты должен будешь прикончить своего принципала, а некто, нам покуда неизвестный, тебя самого. Впрочем, такой вариант возможен и в первом случае. Нам до сих пор ничего неведомо о том, каким образом наш подопечный желает тебя использовать. Есть у тебя предложения на этот счет?
— Покуда нет, — качаю головой я. — Полагаю, сегодня все прояснится.
— Или дождик или снег, или будет или нет. — На лице моего друга явственно читается сомнение. — Это ещё те темнилы.
— Доживем — увидим. Ладно, не будем торопить события. Давай лучше покажи, что у вас нового?
— Да уж, кое-что есть.
Хотя, признаться, оптимизма мне все это никак не прибавляет. Да что там, сам посмотри.
Я смотрю. Передо мной папка, родная сестра той, в которой хранилось дело Мухамедшина. Досье на Эдварда Мюррея, точнее, не столько на него, сколько на сообщество, созданное им. Переворачиваю картонную обложку. Фотографии, вырезки из газет, прорисованная схема родственных и дружеских связей с кратким пояснением под каждой персоной. Прямоугольников с именами и должностями значительно больше, чем на листе из той самой папки «№ 2». То ли в первом случае в наши руки попал список основных персонажей нашей драмы, то ли эти имена были получены уже позже. А вот и наш загадочный Макс Коулер, черти бы его побрали. Пояснительная справка, расположенная под рамкой, почти пуста. Больше всего места в ней занимает непропорционально большой вопросительный знак. Похоже, периодическое попадание в поле зрения Сухорука этого американского гражданина, никоим образом не прослеживающегося в самой Америке, всерьез раздражало скрупулезного контрразведчика. Я перелистываю одну за другой несколько страниц с характеристиками сообщников Мюррея и взгляд мой натыкается на лист, аккуратно исписанный мелким канцелярским почерком, каковым обычно обладают люди дотошные, но несколько нудноватые. Вверху официального рапорта на имя начальника третьего главного управления КГБ рукой Сухорука сделана надпись: «Обратить внимание! Первый Визит!» Следуя настойчивому требованию своего предшественника, я тотчас же углубляюсь в чтение.
«Сегодня, 8 февраля 1991 года, рейсом авиакомпании «Панамерикан» прибыл неизвестный, прошедший по зеленому коридору мимо таможни и погранпоста. Документов прибывший не предъявлял, но в списке пассажиров числился только один, не отмеченный на границе — Макс Коулер.
В Шереметьево-2 прибывшего встречали три сотрудника Комитета Государственной Безопасности под начальством полковника Баландина Б.А. Они провели вышеупомянутого Макса Коулера к служебному автомобилю, который отбыл в направлении Москвы. Вечером того же дня он отбыл в Вашингтон рейсовым самолетом «Боинг 747» той же кампании «Панамерикан». По моему распоряжению была проведена оперативная фотосъемка. Фотоснимки прилагаются.»
Пакет со снимками действительно лежит тут же. Я высыпаю их на стол и начинаю раскладывать в хронологическом порядке. Четверо мужчин неопределенного возраста, ничего не говорящие стандартные костюмы, пароходная походка, рассекающая толпу с равнодушным безразличием. С ходу и не отличить, где заморский гость, а где наши искусствоведы в штатском. Следующий снимок. Ясно видно лицо одного из сопровождающих. Взгляд настороженный. Может быть, почувствовал наблюдение? Не исключено. Однако объектив он все-таки не увидел. Стоп! Где я видел это лицо? Видел совсем недавно.