Но что же она могла дать Лронгу взамен?
Поднявшись на цыпочки, она обняла его голову и хотела прижать к своему плечу, но Лронг, перехватив ее за запястья, мягко развел руки той единственной женщины в мире, за одно прикосновение которой он готов был отдать полжизни.
— Даже в такой горести, как моя, я не имею на это права, — прошептал он.
— На сочувствие имеет право и последний бедняк, — возразила она.
— Значит, я беднее последнего нищего…
Он подвел ее к своему княжескому креслу, изукрашенному нездешней резьбой — как видно, только чудом уцелевшему от пожара, испепелившего Пятилучье со всеми его сокровищами; привычно устроился возле ее ног. Мона Сэниа угадывала всю неизмеримость его скорби уже хотя бы по тому, что впервые он глядел в пол, а не пожирал ее глазами.
И до этого, в сущности, совсем одинокий, он остался теперь без единой родной души.
— Если ты хочешь поделиться со мной… — прошептала она, надеясь, что от этого ему станет легче.
Он понял, покачал головой:
— Он уснул, как засыпают горы под покровом облаков. Последний сон его был светел, потому что он улыбался. Казалось, он увидел что?то долгожданное… Внуков, может быть. Внуков и правнуков, которые, обогнув Тихри по дороге предков, когда?нибудь вернулись бы к приютившей его прах анделахалле… Три дня назад мы отнесли его туда.
— Но, может быть, ваши милосердные анделисы, которые один раз уже… — с надеждой вырвалось у принцессы.
— Они никого и никогда не воскрешают дважды, — покачал головой чернокожий великан. — Такого под небом Тихри еще не бывало.
— Все когда?то случается в первый раз. А вдруг?..
— Нет. И потом, неужели ты думаешь, что я не убедился в этом своими глазами?
— Прости, дорогой мой друг, я причинила тебе лишнюю боль. Скажи, чем я могу утешить тебя?
Он нашел в себе силы улыбнуться:
— Только доброй вестью о себе самой.
— Тогда мне нетрудно это сделать, — заторопилась она, пытаясь хотя бы звуками своего голоса, а не смыслом говоримого, отвлечь его от неизбывной скорби. — У нас, на моем острове, где я всегда была бы рада видеть тебя гостем, прибавление семейства: вернулся этот бродяга, самозваный рыцарь по?Харрада. Не знаю, где он пропадал и что с ним приключилось, но свалился он, как говорит мой супруг, точно снег на голову; и не один — с новорожденным сынишкой!
Лронг с усилием приподнял уголки губ, что должно было означать улыбку.
— Я представляю себе его счастье… — Голос осиротелого князя был тусклым, как шелест погребального покрова: разумеется, никакого счастья он сейчас не в силах был представить.
Но в иллюзорный круг своих забот ей удалось его втянуть.
Не знаю, где он пропадал и что с ним приключилось, но свалился он, как говорит мой супруг, точно снег на голову; и не один — с новорожденным сынишкой!
Лронг с усилием приподнял уголки губ, что должно было означать улыбку.
— Я представляю себе его счастье… — Голос осиротелого князя был тусклым, как шелест погребального покрова: разумеется, никакого счастья он сейчас не в силах был представить.
Но в иллюзорный круг своих забот ей удалось его втянуть. И то хорошо.
— Вот то?то меня и беспокоит, — продолжала лепетать принцесса, — что этот беспутный батюшка вовсе не радуется своему младенцу! Хотя нет сомнений, что это действительно менестрелев сын. Даже голос — как у птицы лесной. Правда, мать у него, судя по его личику, немножко странновата…
— Она с твоей дороги или чужестранка?
— Это покрыто мраком его беспамятства, потому что Харр о ней даже ни разу не упомянул. Какая?то страшная боль стоит между ним и его прошлым. Но, насколько можно судить по малышу, подружка Харрова не принадлежит ни к одному из племен Джаспера или Тихри.
— Так ты даже не знаешь, где он находился все это время?
Это долгая история. — Мона Сэниа оперлась локтями о колени, опустила подбородок на сцепленные пальцы; Лронг слушал, зачарованный голосом, который чудился ему в каждом сне, и принцесса радовалась, что отвлекает его от печальных раздумий. — Я сама виновна в том, что он очутился неведомо где — попался под горячую руку, ну, со мной бывает… А я не очень за него беспокоилась, ведь он сам только и мечтал, как о странствиях по еще нехоженым тропам. Но так получилось, что земля его скитаний оказалась неведомой не только для него, но и для нас. Когда я спохватилась и решила вернуть нашего менестреля назад, оказалось, что того места, куда я его отправила, уже не существует…
— Как же он сам?то уцелел?
— Об этом только он один и сможет рассказать, когда память снова будет ему подвластна. Ведь может статься, что побывал он в краях, изобилующих колдунами и магами. А что дело тут в чародействе, сомнений нет: ведь вернулся же он назад неведомо как. Мы с супругом моим перебрали всех, кто обитает на Игуане — нет, ни один не причастен к непостижимому возвращению нашего бродяги.
Лронг провел ладонью по перечеркнутому косичками лбу, разглаживая собравшиеся над бровями морщины.
— А не допускаешь ли ты, госпожа дум моих, что он сделал это… сам?
— Сам? — Она в изумлении уставилась на тихрианского правителя. — Что ты говоришь, мудрый Лронг? Разве известно, что хоть кто?то из твоих подданных совершал, как мы, мгновенные перелеты через ничто ?