— К нам гости, — сказал я, заметив, что Дарья встрепенулась. — Ты лежи, солнышко, я их сюда не пущу.
Но она принялась натягивать халатик и то, что носят под халатом. Я покачал головой, сунул ноги в кроссовки и отправился посмотреть, кого там к нам занесло.
Оказывается, двух братцев-лейтенантов, Леонида и Льва, на милицейском «газике». Вероятно они решили, что на правах старых знакомых могут поднять меня во всякий момент, хоть после ночи любви. Но я был с ними неласков: кисло улыбнулся и спросил, какого дьявола им надо. В ответ Лев протянул мне мобильный телефон.
В трубке раздался голос остроносого:
— Дмитрий Григорьевич?
— Он занят. Принимает душ.
— Не паясничайте, гражданин Хорошев! Вчера, в шестнадцать сорок семь, вы исчезли из зоны нашего наблюдения. Почему?
— Какого-такого наблюдения? — искренне изумился я.
— А вы что же, не догадывались? Мало вам смерти Чернозуба? И вашего друга Арнатова? Хотите за ними отправиться? Так вот, мы этого не допустим. Мы охраняем вас денно и нощно как ценного свидетеля, а вы, проявив несознательность, звоните черт-те куда, болтаете черт-те что, а потом исчезаете! Да еще на пару с вашей соседкой! На мусорной «Волге»!
— Это в каком же смысле мусорной? — спросил я оскорбленным тоном и, не получив ответа, продолжал: — Мы с вами, Иван Иванович, заключили договор об обмене информацией. Выполняя его, докладываю: вчера я отбыл с гражданкой Малышевой на принадлежащую мне дачу, по известному вам адресу. К упомянутой выше гражданке питаю серьезные чувства, так что похороните идею прижать меня за разврат и моральную неустойчивость. Транспортное средство предоставил мой приятель, большой оригинал и шутник: он, видите ли, обожает Багрицкого и старые машины с новыми моторами. Вы удовлетворены?
В трубке раздалось неразборчивое ворчанье.
— В таком случае хотелось бы кое-что спросить у вас. Откуда вы узнали, что я болтал черт-те что своему приятелю? Прослушиваете мой телефон? А если я обращусь к прокурору? И к журналистам?
— Обращайтесь, — милостиво разрешил остроносый. — Все равно ничего не докажете.
— А вдруг докажу? Мой компьютер тоже висит на телефонном кабеле, а сам я — специалист не из последних. Что вам известно о специальных функциях Интернета? Скажем, о системе анти-лиснин? [4]
Об этом Иван Иваныч ничего не знал и тут же пошел на попятный:
— Не будем ссориться, Дмитрий Григорьич. Мы в вашу частную жизнь не лезем, мы только охраняем вас. То есть действуем в ваших же интересах. Как верные и преданные стражи.
«Где ты вчера был, верный страж?» — подумал я, но вслух сказал:
— Охраняйте, но неназойливо.
Как верные и преданные стражи.
«Где ты вчера был, верный страж?» — подумал я, но вслух сказал:
— Охраняйте, но неназойливо. Информирую вас, что мы с гражданкой Малышевой вернемся по месту постоянной прописки в воскресенье вечером, примерно в двадцать-ноль-ноль. Отбой связи!
Он повесил трубку, а тут и гражданка Малышева вышла на крыльцо. Не в соблазнительном халатике, а в полном боевом облачении — в джинсах, ковбойке и с кочергой. Увидев, что меня не обижают, она опустила кочергу и сделала Льву с Леонидом ручкой.
— Это кто? — спросил Лев.
— Моя невеста.
— Серьезная девушка! А кочерга ей зачем?
— Лупить иностранных шпионов. Вчера вот одного пришибла… Хотите, расскажу в подробностях?
Но они не захотели, переглянулись с кривыми усмешками, будто я собирался объявить импичмент доллару, погрузились в «газик» и исчезли.
Меня скрутил острый приступ жалости — не к ним, а к самому себе. Ну почему я уродился таким нескладехой?.. Говоришь людям правду — ноль внимания, врешь — верят за милую душу… Вроде бы мать меня в детстве не роняла… И все же, все же…
Тут подошла Дарья, обняла и пожалела меня. Потом спросила, кто эти милые молодые люди, и я сказал, что лесники. Она прижала к моей щеке свою зардевшуюся щечку и прошептала:
— Ты не шутил, что я — твоя невеста?
— Святым не шутят, дорогая.
Клянусь, в этот момент я не лгал!
Глава 16
Как и было намечено, мы вернулись домой в воскресенье, на электричке, часам к восьми. Дарья посвежела, порозовела и после активного дачного отдыха с такой силой излучала женские флюиды, что попугай учуял их и тут же завопил:
— Прр-любодеяние! Порр-рок! Порр-ка мадонна! — Но бытовые обстоятельства перевесили, и он тут же принялся клянчить: — Жррать! Петрруша хочет жррать! Прр-ровиант! Дай прр-ровиант!
— Скажи: прошу простить покорно, — велел я. — Не то даже банановой шкурки не получишь.
Но Дарья, добрая душа, уже тащила ему бананы, яблоки, булку и чищеные орехи. Затем мы отужинали и сели в гостиной у телевизора. Вернее, сел я, а Дарья устроилась у меня на коленях.
Шел фильм (разумеется, американский) о нежной страсти миллионера и красотки-куртизанки. Собственно, по складу характера куртизанкой она не была: ее толкнули на панель тяжкие жизненные обстоятельства, а также дурной пример подруги. Миллионер был у нее всего лишь пятым или десятым, и к концу фильма они выяснили отношения и собрались пожениться. Затем мы посмотрели новости, и я уже готов был переключить канал, но тут началась петербургская криминальная хроника. Пейзаж оказался до боли знаком: автомобильный мост над Вуоксой, ревущий поток внизу, проломленные перила и битый джип «Чероки», который вытягивали на мост подъемным краном. Дарья, разглядев джип, ахнула: