— Скажи, — ее пальцы утонули в гриве Конана, — если б ты отомстил, твое сердце успокоилось бы? Ты вернулся бы ко мне и принял все, чем я готова тебя одарить? Покой, негу, любовь…
Конан, подняв голову, подозрительно уставился на нее. Кажется, начинались женские игры: домыслы и предположения, намеки и хитрости. Что ж, посмотрим, кто кого переиграет!
— Отомстил — кому? Волнам и ветру? — поинтересовался он с усмешкой.
— Нет, пославшему их. Видишь ли, твой кормчий был прав…
Вскочив, киммериец словно стальными клещами стиснул запястья Дайомы; в глазах его замерцал опасный огонь.
— Ты знаешь его имя? Кто он? Клянусь, Кром получит его печень!
— Предположим, знаю. И предположим, ты сумеешь отомстить. Что дальше? Ты возвратишься ко мне?
Он яростно мотнул головой.
— Нет! Мир велик, и я не видел сотой его части. А здесь… здесь, у тебя, я словно в темнице с золотыми стенами… Нет, рыжая, к чему врать — я не вернусь!
— А если месть окажется тебе не по силам? Если ты столкнешься с могущественным существом, с тварью, которую нельзя убить?
— До сих пор ни одна тварь не уходила от моего меча, — произнес Конан и встряхнул женщину. — Так ты скажешь мне его имя?
— Я подумаю.
— Имя!
— Ладно, — сквозь прищуренные веки она следила за его лицом. Поистине, он был прекрасен в ярости! И куда желанней Ормазда, не говоря уж о стигийце… — Ладно, — повторила Дайома, — я скажу и даже помогу тебе, но не сейчас.
— Имя!
— Будь же благоразумен… ты все равно не справишься без моей помощи. Если ты выстроишь плот, то куда поплывешь на нем? До Западного и Восточного материков добраться нелегко, а на юге и севере простирается лишь бесконечный океан. Твой плот развалится через десять дней, или ты погибнешь от голода и жажды… Я не желаю тебе такой смерти, милый!
— Тогда сотвори мне корабль! Большую галеру, с двумя мачтами и острым носом, с веслами и парусами!
— Зачем тебе корабль без команды?
— Дай мне команду! У тебя много слуг! Дайома покачала головой.
— Моя власть велика, но только вблизи острова, где мои иллюзии могут стать чем-то осязаемым и прочным. Вдали же, на землях, что лежат вкруг океана, они обращаются в сны… всего лишь в сны, милый, ибо я — не всесильная владычица Иштар, и боги положили предел моей власти. Так что корабль, который ты просишь, станет сухой ветвью в ста тысячах локтей от берега, а команда, слуги мои, превратятся в груду пестрого камня. И ты пойдешь на дно вместе с ними.
— Какую же помощь ты можешь обещать мне?
— Ну-у… Я попыталась бы пригнать сюда настоящее судно… Из Аргоса, Зингары или Шема… Если ты не будешь столь нетерпелив и согласишься на мои условия… — Дайома лукаво улыбнулась.
Брови Конана сошлись грозовой тучей, однако он выпустил ее запястья из железной хватки.
— Кром! Похоже, ты торгуешься со мной о выкупе! Словно взяла меня в плен!
— О, нет, милый, нет! Я только хочу, чтобы ты вернулся ко мне! Чтобы ты был со мной долго-долго, много дольше, чем отпущено тебе судьбой… жил на моем прекрасном острове в холе и неге, не старел и любил меня… Это ведь так немного, правда?
— Немного, — согласился Конан. — Всего лишь моя шкура, мои потроха и моя душа. Ну, и на каких условиях ты желаешь заполучить все это?
— Ты выполнишь одну мою просьбу… насчет той стигийской твари, что погубила твой корабль… Поверь, и я хотела бы уничтожить этого монстра, но слишком уж он далек, слишком искусен в колдовстве!
— Чего он хочет от тебя?
— Хочет заполучить меня на свое ложе. Хочет не только тело мое, но всю силу… всю магическую силу, которой меня наделили светлые боги… Хоть и сам стигиец силен, очень силен! Но если ты справишься с ним и привезешь мне доказательства победы, я тебя отпущу. Отпущу, даже если сердце мое разорвется от тоски!
— А если не справлюсь? — спросил Конан, пропустив замечание насчет сердца мимо ушей.
— Тогда останешься здесь навсегда. — Лукаво улыбнувшись, Дайома добавила: — Должен ведь кто-то защищать меня от домогательств мерзкого стигийца!
Наполнив чашу и медленно прихлебывая вино, Конан размышлял над сделанным предложением. Пока он не мог разглядеть подвохов, хоть смутно опасался всяких женских хитростей и коварства. К тому же стоило учесть, что рыжая была не обычной женщиной, а ведьмой и чародейкой, влюбленной в него словно кошка. Сам он, после первых бурных ночей, испытывал лишь томление и скуку, и это его не удивляло. Красота не главное в женщине; важнее самоотверженность. Белит могла бы умереть за него, но эта Дайома… Вряд ли, вряд ли…
Подумав о смерти, он сказал:
— Ты говорила о том, что произойдет, если я одолею стигийца или не справлюсь с ним, но останусь в живых. Может быть так или иначе, а может случиться, что я умру. И что тогда?
Дайома ласково растрепала его темную гриву.
— Но ведь твой меч непобедим! Не правда ли?
— И все же?
Лицо ее сделалось печальным, в прекрасных глазах блеснули слезы.
— Значит, так судили боги, милый… Им видней! Конан согласно кивнул и потянулся к фонтану, за новой порцией аргосского, но нежная ручка Дайомы остановила его.
— Ты слишком много пьешь, мой киммериец. Вино крадет силу…
Он стряхнул ее пальцы.
— Значит, так судили боги, милый… Им видней! Конан согласно кивнул и потянулся к фонтану, за новой порцией аргосского, но нежная ручка Дайомы остановила его.