Голем, каменный слуга Владычицы, постепенно оживал. Он многому был обучен изначально; он мог рубить мечом и топором, метать копья и стрелы, грести, не зная устали, скакать на коне, таиться в засаде, следить, догонять нападать… Ему не требовался стальной доспех, и плоть его, сохранившая твердость камня, не нуждалась в пище и питье; он был неутомим, исполнителен и предан, хотя и обладал определенной свободой воли и мог выбирать — в тех границах, что были ему дозволены.
Однако, не нуждаясь в еде, он не ведал томления голода и сладости насыщения; не различая добро и зло, он не знал ни сострадания, ни дружбы, ни любви; умея говорить, не мог смеяться; чувствуя порывы ветра и солнечное тепло, не получал удовольствия от этих ощущений. Словом, он был лишен всех радостей жизни и даже не мог наслаждаться сознанием выполненного долга. Он был человеком по виду, но не по существу, ибо не обладал душой; фактически он являлся каменным символом равнодушия, неподкупным и безразличным стражем, идеальным убийцей, шпионом и тюремщиком.
Но он обладал упорством в достижении цели, хитростью и быстрым умом, так что никто не отличил бы его от человека — разве лишь всевидящие боги. А еще он был очень силен и практически неуязвим — во всяком случае, для оружия, которым пользовались смертные.
ГЛАВА 5
ОСТРОВ И ГОЛЕМ
Пятеро обитали в мире, и каждому был отпущен свой срок: одному — вечность, другой — тысячелетия, третьему — века, четвертому — обычная человеческая жизнь, а пятому — лишь жалкое подобие ее. И было то воистину мудро, ибо никому не дается больше, чем он способен взять.
Ну, что ж, — размышлял Аррак, Дух Изменчивости, — подсказка была воспринята Избранником правильно. Разумеется, если стихии перестали повиноваться Гор-Небсехту, то завершить дело с той женщиной можно лишь одним способом — явившись на ее остров. Причем — во всеоружии! На боевых кораблях, с сотнями воинов и с их удачливым вождем, опытным и храбрым…
Этот Эйрим заинтересовал Аррака; вождь западных ванов и в самом деле был опытен, удачлив и храбр, а значит, мог рассматриваться в качестве очередного Избранника. Все определится, когда стигиец придет со своими людьми в бревенчатую крепость Эйрима. Только тогда, думал Аррак, находясь рядом с вождем ваниров, Он почувствует, есть ли у этого человека цель; и если есть, Он вселится в него, дождавшись смерти стигийца. Вероятно, потеряв силу, маг кончит жизнь под топорами воинов Эйрима… Быстрый и милосердный конец! А чтоб он стал еще быстрее, надо помрачить разум Гор-Небсехта, чтобы тот, явившись на подворье Эйрима, затеял ссору с хозяином.
А потом… Потом Он, Великий Ускользающий, сделает Эйрима властелином над всем Ванахеймом, над всеми его непокорными кланами и буйными рыжебородыми воинами в рогатых шлемах. На это потребуется пять или десять лет, совсем немного, и за это время удастся славно поразвлечься! Став королем, Эйрим соберет войска и вторгнется в Асгард, потом — в Гиперборею… дойдет до Халоги, гиперборейской столицы, и превратит ее в свою ставку.
Объединив три северные хайборийские державы, он вырежет беспокойных киммерийцев или заставит их сражаться на своей стороне — если жизнь им дороже вечного сна в курганах Крома. Потом настанет черед Бритунии, Гандерланда и прочих земель, граничащих с самыми сильными королевствами, с Аквилонией и Немедией, вечными соперницами. Ну, Эйрим будет справедлив и одинаково умоет их кровью! А после этого сбросит пиктов в Западный океан, раздавит Зингару, Аргос, Офир, Коринфию, Шем и Стигию, и пойдет на восток, на Замору, Хауран, Туран, к берегам моря Вилайет…
Аррак, Дух Изменчивости, задумался, пытаясь подсчитать, сколько для этого потребуется времени. Эти люди, прах земной, так медлительны… и живут столь недолго…
Ничего! Эйрим проживет не меньше стигийца, нынешнего Избранника! И ему хватит времени, чтобы, захватив Туран, преодолеть бескрайние гирканские степи и добраться до Вендии, Меру, Кхитая, Уттары и Камбуи. Он покорит весь мир! А затем… Затем Он, Аррак, придумает себе новое развлечение.
В конце концов, в Его распоряжении целая вечность, и надо скоротать ее, не умерев от скуки.
* * *
Дайома и Конан прогуливались под сенью плакучих ив, на берегу пруда, обрамленного тремя утесами — плоским и серым, как слоновья туша, и двумя высокими, остроконечными, похожими на клыки чудовищного дракона. Под одним из них была беседка — та самая, где они впервые предавались любви. Вероятно, это место навевало Владычице приятные воспоминания, но Конан с равнодушием глядел и на хрустальные воды озерца, и на величественные скалы, и на беседку, и на пышный лес, раскинувшийся поодаль. Его больше интересовали Речи Дайомы.
— Гор-Небсехт, так его зовут, — сказала она, поигрывая своим лунным камнем; против обыкновения, магический самоцвет не украшал ее чистый высокий лоб, а висел на цепочке, обвивающей запястье. — Гор-Небсехт, стигиец, — повторила она, — тот самый, что разорил мои земли и сгубил твой корабль и людей. У него замок в Ванахейме, на берегу моря. Крепкий замок и полторы сотни воинов, разбойников-ваниров.
— Похоже, у тебя с ним давние счеты, — заметил Конан.