— Все равно спасибо, — сказал я. — Как же мне повезло!
— Такой у вас день, — флегматично согласился он.
Да уж, подумал я, грех жаловаться. Удивительный день. И ведь не кончился еще. Ну-ну, поглядим, что дальше.
Хаген оказался маленьким и, честно говоря, не слишком привлекательным городком. Хороши были только окружавшие его лесистые холмы. Все остальное выглядело довольно уныло: чисто, аккуратно, но не более того. Глаз остановить не на чем.
— Я слышал, вы говорили своей подруге, что вы не художник, — сказал мой спутник. — Но приехали в музей, я правильно понимаю?
— В какой музей? — удивился я.
— Ну как же, — теперь пришла его очередь удивляться. — Здесь отличный музей современного искусства. Один из лучших в Германии. И с богатой историей. Строго говоря, это первый в мире музей современного искусства. [31] Был открыт в тысяча девятьсот втором году. Когда никому еще в голову не приходило, что «современное искусство» — это что-то особенное, заслуживающее отдельного музея.
Я уважительно присвистнул.
— Тут бывают отличные выставки. Люди специально приезжают на вернисажи с разных концов Германии. Я думал, вы тоже.
— Нет, я об этом музее даже не знал. Но теперь обязательно зайду.
— Думаю, не пожалеете. Хохштрассе, семьдесят один. Кстати, Хохштрассе, Миттельштрассе и все, что между ними, — самая приятная часть города. Не считая холмов, конечно. А через дорогу от музея неплохой отель, в названии есть слово «Арт» и еще что-то там — разберетесь. Сам я там не жил, но мои знакомые останавливались и были довольны. Давайте так: я вас тут высажу, чтобы по городу не кружить. Вы перейдете через мост и пойдете вот по этой улице, всего три квартала. Выйдете на Хохштрассе, как раз рядом с гостиницей. Приятного вечера.
Все это произошло так стремительно, что я сам не заметил, как оказался на тротуаре, а Серый помахал мне рукой, свернул в ближайший переулок и скрылся. Я даже поблагодарить его толком не успел. Однако советом собирался воспользоваться — ночевать где-то надо, так почему бы не попробовать устроиться в самой приятной части города, который мне пока совершенно не нравился, а значит, нам обоим следовало постараться исправить наши отношения — и городу, и мне.
И мы постарались. Во всяком случае, мой взгляд на Хаген начал меняться еще по дороге. Некоторые его фрагменты оказались вполне ничего. С моста, переброшенного через ручеек, возомнивший себя настоящей рекой, открывался прекрасный вид на окрестности, на берегу возились неуклюжие утки, в конце улицы, по которой мне предстояло идти, возвышался заросший цветущими садами холм, а в нескольких десятках метров от меня призывно сверкали витрины большого универмага, где можно было наскоро обзавестись сменным бельем, зубной щеткой и, черт побери, теплым свитером, сколько можно мерзнуть.
Там же я приобрел рюкзак, сложил покупки и, таким образом, обрел имидж солидного, заслуживающего доверия Постояльца-с-багажом, которого охотно пустят в любую гостиницу, были бы свободные номера.
Мне повезло, номер в отеле «Art-Ambiente» на углу Хохштрассе и Хуго Прюсс нашелся незамедлительно. Я рухнул на кровать, откупорил бутылку воды, залпом выпил добрую половину и только тогда сообразил, что надо бы позвонить Хайди, сказать, что труды ее увенчались успехом. И Карлу. И Ренате. И Мите — если телефон к тому времени не сдохнет. Зарядное устройство я пока не купил, вот чем надо будет заняться в первую очередь. Самая необходимая вещь.
Митя как почувствовал, что я отложил разговор с ним напоследок, и тут же позвонил сам.
— Ты в порядке? — первым делом спросил он.
— В порядке. И уже на месте. Отличный дядька меня подвез, очень шустрый, раз — и приехали. А как поживают наши общие друзья? Нашлись?
— Нашлись, нашлись. Только что, — затараторил Митя. — Лени наконец взяла трубку. Говорит, не может пока ничего объяснить. И не уверена, что вообще когда-нибудь сможет. Передала тебе извинения. Просит, чтобы ты не очень сердился. Дескать, они поступили не так ужасно, как может показаться. Бросили тебя, чтобы не впутывать в свои неприятности. Не позвонили по той же причине. Но теперь все в порядке. Рюкзак твой в галерее, можешь зайти за ним в любой момент. Вернее, сегодня уже поздно, а завтра с десяти утра — пожалуйста. Адрес я тебе послал, ты же получил? Ну вот. Они оба готовы извиниться и компенсировать нанесенный ущерб любым приемлемым для тебя способом. Но объяснить свое поведение вряд ли смогут. Учти, я просто передаю ее слова. Сам ничего не понимаю.
— Ну-ну, — вздохнул я. — Ладно, живы-здоровы, и слава богу. Это оказался тот самый редкий случай, когда все действительно к лучшему.
— Ну и хорошо, — обрадовался Митя. — Ты в Прагу-то вернешься в ближайшее время?
— Не знаю пока. Как пойдет.
— Если вдруг надумаешь, позвони обязательно. С меня, как минимум, один обед — тоже в качестве компенсации.
Все-таки ужасно несправедливо устроена жизнь. Как только человек обретает возможность самостоятельно обеспечивать себе обильное пропитание, число людей, готовых накормить его за свой счет, стремительно возрастает. Иногда я жалею, что не могу переправить все эти халявные обеды назад, в прошлое, подкормить голодного студента, который твердо решил обходиться без родительской помощи. И время для этого выбрал самое что ни на есть подходящее — начало девяностых, когда не только бедные студенты, но и профессора от голода шалели. И желающих угостить меня не то что обедом — черствым бубликом — было чертовски мало. Впрочем, я быстро научился зарабатывать, голод — прекрасная бизнес-школа, если, конечно, не перегибать палку.