Я растерянно помотал головой. Сигареты остались в кармане куртки, а куртка — в гостинице, хоть бери и просыпайся прямо сейчас, такая досада!
— Не спешите. Подумайте. Все в ваших руках. Если постараетесь, вы вполне можете вспомнить, что все-таки взяли сигареты. В комнату за ними вы, положим, действительно не заходили. Вам было не до того. Но вы могли сунуть портсигар в карман штанов гораздо раньше. Например, когда уходили от Гражины. А джинсы по-прежнему на вас. Похоже, те же самые.
Он очень убедительно говорил. По крайней мере, я тут же вспомнил, что действительно сунул портсигар в карман джинсов и потом, когда, не раздеваясь, рухнул на гостиничную кровать, он мне немного мешал. И сейчас, совершенно верно, тоже мешает усесться поудобнее…
Я извлек портсигар из кармана и поспешно его открыл — только бы не пустой! У Гражины я дымил как паровоз, но вряд ли скурил весь свой дневной запас. Или все-таки?.. Однако мне повезло, в портсигаре были еще две сигареты.
Или все-таки?.. Однако мне повезло, в портсигаре были еще две сигареты.
— Будете курить? — спросил я.
— Одна из них моя, это справедливо, — кивнул мой таинственный незнакомец. Взял сигарету, достал из кармана зажигалку, протянул ее мне, а потом забрал и прикурил сам, прикрывшись ладонью, так что я опять не смог его разглядеть. А ведь как рассчитывал на этот огонек, все-таки ужасно интересно, что за лицо скрывается под козырьком жокейской кепки. Вдруг я его знаю? После Митиного маскарада я бы уже ничему не удивился.
— Нет-нет, мы не знакомы, — сказал он, словно бы прочитав мои мысли. — Уже виделись, это да. Сегодня у Гражины и еще пару раз, мельком. Но это нельзя считать полноценным знакомством. Меня, как вы уже могли слышать, зовут Макс. Но это не имеет значения. Я и сам не имею никакого значения — в том смысле, что на моем месте мог бы оказаться кто угодно, я просто вовремя под руку подвернулся. Считайте, я просто голос в вашей голове. И говорю разные любопытные вещи, которые вы, в общем, и без меня знаете, но сформулировать пока не готовы. Поскольку у вас нет времени, я вам помогаю — вот как сейчас с портсигаром.
— Да уж, — я невольно улыбнулся. — С портсигаром смешно получилось. Если бы вы не напомнили, что он у меня в кармане штанов, я бы так и маялся…
— Я не напомнил. А предложил вспомнить. Это разные вещи, — безмятежно ответствовал Макс. — Фишка в том, что портсигар вы, скорее всего, благополучно оставили в куртке. Но мне удалось убедить вас, что это не так. И как только вы вспомнили, что сунули его в карман джинсов, он тут же там обнаружился. Самый настоящий портсигар, не галлюцинация какая-нибудь. И сигареты в нем самые настоящие. С вишневым табаком. Целиком разделяю ваше к нему пристрастие. Мне с вами очень повезло. А ведь мог бы нарваться на типа, у которого в кармане пачка «Парламента», — и как после этого жить?
— Погодите, — попросил я, изрядно ошалев от его трескотни. — Вы хотите сказать, что сначала портсигара у меня в кармане не было?
— Хочу. Но не могу. Потому что реальность уже изменилась. Человека, который оставил портсигар в куртке, больше нет — при том, что вы, конечно же, есть. Просто теперь у вас немного другое прошлое. И конечно же, совсем иное настоящее. Которое, как я понимаю, устраивает вас — и меня тоже — гораздо больше, чем предыдущий вариант. Прошлое ничуть не менее пластично, чем будущее. Просто свое будущее мы создаем желаниями и поступками, а основной инструмент воздействия на прошлое — память. Но управлять памятью ничуть не сложней, чем взять под контроль собственные желания; на мой взгляд, даже проще. Понимаете?
— Наверное, — вздохнул я.
У меня было двойственное чувство. С одной стороны, я очень хорошо понимал, что он имеет в виду. А с другой — предпочел бы не понимать. Оставить все как есть. Ну его к черту, это тайное знание о пластичности прошлого. Я вовсе не был уверен, что смогу — и захочу — с ним ужиться.
— Эта история с портсигаром очень ко времени, — заметил Макс. — Теперь у вас есть ключ к пониманию того, как все устроено. Вообще все, я имею в виду. А понимание в данном случае — не гарантия, конечно, но хороший шанс взять управление в свои руки. Вам давно пора это сделать.
— В каком смысле? — растерянно спросил я.
Желание мое, можно сказать, исполнилось — я наконец-то перестал его понимать. Но легче мне от этого не стало. Скорее наоборот.
— У истории, в которую вы оказались вовлечены, слишком много авторов, — мягко сказал Макс. — И, как вы сами могли заметить, каждый тянет одеяло на себя.
Скорее наоборот.
— У истории, в которую вы оказались вовлечены, слишком много авторов, — мягко сказал Макс. — И, как вы сами могли заметить, каждый тянет одеяло на себя. Я хочу сказать, у каждого из них своя версия событий, свои пожелания, надежды и планы насчет их развития, свои представления о реальности. И о вас, конечно же, как о малой, но все же существенной ее части. А вы ведете себя так, как будто вы и есть это самое одеяло. Позволяете всем желающим тянуть вас в разные стороны. Добром это не кончится. Они просто порвут вас на куски.