Единственное, что плохо, — в таком состоянии я не только почти счастлив, но и совершенно не приспособлен к пребыванию в материальном мире.
Я совершенно не принимаю его всерьез; размеры объектов и расстояние между ними кажутся мне достойными внимания элементами дизайна, но корректировать собственную траекторию с учетом этих факторов и избегать опасных столкновений с твердыми участками реальности удается далеко не всегда. Вот и в холле я немедленно споткнулся о вытянутые ноги какого-то постояльца. Бедняга только-только развалился в кресле с чашкой кофе, черной английской сигаретой и несгибаемым намерением извлечь из кондиционированного воздуха как можно больше бесплатного интернета — и тут в его личное пространство грубо вторгся я. Хотя сияющие в свете гостиничных ламп ярко-зеленые ботинки мог бы, честно говоря, заметить еще с улицы. И вызывающе алый свитер. И уж тем более полосатый, как оса, шарф немыслимой длины, один конец которого обвился вокруг кресла, а другой дополз аж до кадки с фикусом и теперь критически озирал ее, словно бы прикидывая, имеет ли смысл продолжать экспансию.
Катастрофа, к счастью, не состоялась. Я споткнулся, но не грохнулся на пол. Моя жертва взвыла, коротко и деловито, но, судя по всему, не от боли, а от неожиданности. Во всяком случае, от моих извинений незнакомец добродушно отмахнулся — дескать, пустяки. У него было узкое лисье лицо с острым подбородком; крупный, по-боксерски искривленный нос выглядел инородным предметом, аксессуаром, взятым напрокат — ненадолго, всего на день, а потому выбранным наспех. Картину довершали тонкие, изогнутые, угольно-черные брови, достойные украшать физиономию опереточного злодея, и разноцветные глаза — круглый простодушный голубой и полуприкрытый мечтательный карий. В целом, объект моей невольной агрессии являл собой весьма освежающее зрелище — совершенно обескураживал и одновременно украшал обстановку.
Вдохновленный встречей с прекрасным и целым корытом вполне пристойного эспрессо, я уединился в номере и принялся за дела. Преодолев отвращение к телефонным беседам с незнакомцами, дозвонился до пана Шнипса. Он не говорил по-русски, зато неплохо изъяснялся по-английски; вопреки моим опасениям наших общих познаний хватило, чтобы договориться. Имя Карла произвело воистину магическое действие, старик не только сразу согласился принять меня в любое время, но и подробно разъяснил дорогу, присоветовав заодно недорогую и, по его уверениям, приличную контору по аренде автомобилей. Я не стал переоценивать свои возможности и назначил встречу на завтра. Похмельная отрешенность — дело хорошее, кто бы спорил, но для вождения автомобиля по незнакомым дорогам не подходит совершенно.
Зато писать в таком состоянии — одно удовольствие. Поэтому я отправил Карлу sms: «Все отлично, подробности письмом», включил компьютер и сам не заметил, как накатал пару дюжин экранов, подробно расписывая обстоятельства встречи с Черногуком, виражи наших переговоров, потолок его гостиной, колористические особенности диеты и стати карлика Йозефа. Отправив письмо, я взглянул на часы и глазам не поверил: почти пять. Ничего себе увлекся. Меж тем надо бы взять себя в руки и как-то насладиться жизнью. Например, выйти на улицу и что-нибудь сожрать.
Пока я задумчиво разглядывал извлеченный из рюкзака запасной свитер и собирался с силами, чтобы переодеться, телефон подпрыгнул и оглушительно затрубил, предвещая, впрочем, не Страшный суд, а разговор с Карлом.
— До сих пор я не вмешивался в твою жизнь, — сказал он. — Мне казалось, это правильно. Но дальше так продолжаться не может.
— Чего-чего? — тупо переспросил я.
Сказать, что я очень удивился, было бы изрядным преуменьшением.
— Я только что прочитал твое послание и твердо решил, что, вернувшись домой, запру тебя в подвале, — объявил Карл. — Будешь там сидеть и писать мне письма в обмен на кофе и еду. А как еще их из тебя выколачивать?
— Уфф, — выдохнул я.
А как еще их из тебя выколачивать?
— Уфф, — выдохнул я. — Теперь понимаю. Это ты меня так хвалишь.
— У твоего письма есть всего один, но роковой недостаток: оно слишком короткое. Я только-только вошел во вкус, а оно — хлоп! — и закончилось. Теперь я в отчаянии.
— Ладно, учту. Буду продолжать в том же духе. А по делу что скажешь?
— По делу пусть пан Иржи высказывается. Следующий ход, как ни крути, за ним. Позвони мне завтра из Йиглавы. Часов до шести вечера я совершенно свободен. И после часу ночи тоже. А если у тебя найдется время написать письмо, я буду совершенно счастлив. Но не настаиваю. Как пойдет.
— Договорились, — сказал я. — А пока пойду обедать и читать Цаплина.
— Кого-кого? — насторожился Карл.
— Бориса Цаплина. Мне вчера Король подарил его книжку.
— Кто тебе его книжку подарил?
— Король. Один из ряженых, о которых я тебе писал.
— А, ну да. Если хорошая, не выбрасывай. Привези мне.
— Даже если полное фуфло, все равно не выброшу, — пообещал я. — Все-таки королевский подарок.
Когда я наконец переоделся и спустился в холл, полосатый шарф по-прежнему ползал вокруг кадки с фикусом, а его обладатель, соответственно, сидел в кресле с компьютером на коленях, только ноги предусмотрительно подобрал, наученный горьким опытом.