Инди прислушался, не раздадутся ли жутковатые аккорды, плывущие над серебряными водами. Прислушивался и присматривался — но не видел и не слышал ровным счетом ничего. Стояла тихая, холодная ночь, и минут через пять все присели на землю, съежившись от холода, и принялись ждать. Луна медленно подымалась по небосводу. Из-за горизонта приплыли облака и снова уплыли за горизонт.
Насторожил Инди крик невидимой птицы, исходивший неизвестно откуда. Невозможно было даже определить, далеко или близко он прозвучал. Внезапно лица Инди коснулось ледяное дыхание ветерка, будто ласка холодных пальцев. И тут же послышались хлопки крыльев. Совсем рядом. Инди инстинктивно пригнулся, опасаясь, что в затылок вот-вот вопьются когти или острый клюв.
— Что случилось? — удивился Фернандес.
— А вы разве не слышали? — вскочив на ноги, Инди огляделся.
— Что? Музыку? — в голосе Броуди зазвенели панические нотки.
— Птицу. Едва не чиркнула меня по макушке.
— Я ничего не слышал, — сунув руки в карманы и ссутулившись от холода, отозвался Фернандес.
— По-моему, пора уходить, — с беспокойством огляделся Броуди. — Я совсем окоченел.
Инди всматривался во тьму, ничуть не сомневаясь, что слышал хлопки крыльев и почти ощутил дуновение ветра от них.
Взгляд его был устремлен к морю, где лунный свет играл на спокойной глади пустынных вод.
— Вряд ли мы сегодня что-нибудь увидим, — заметил Фернандес.
Шагая обратно к повозке, Инди ломал голову над тем, что уже известно, стараясь отделить факты от домыслов. Его умозаключения сводились к тому, что по крайней мере двое островитян похищены, но корабль-призрак вряд ли причастен к этому. Тут замешано нечто иное. Пожалуй, нетрудно догадаться, что именно.
Инди остановился, поджидая отставших Броуди и Фернандеса.
— Я хотел бы потолковать со стариком, о котором вы нам рассказывали.
— Извините, — пропыхтел Фернандес. — Это невозможно. Теодоро умер.
— Как это случилось? — Броуди не сводил глаз с раскинувшегося впереди каменистого ландшафта.
— Он начал жаловаться, что слышит голоса, предвещающие, что он будет проглочен змеей.
— Потрясающая кончина, — заметил Инди.
— Он так боялся, что пробовал покончить с собой. Сначала пытался выпустить из себя кровь, тыкая себя булавками и прикладывая к животу пиявок. Он даже звал пиявок по именам. А однажды бритвой порезал себе вены на руках. Его брат сумел спасти его, но больше не хотел иметь с Теодоро ничего общего.
— Я прекрасно понимаю его чувства, — прокомментировал Броуди.
— Так что же стряслось с Теодоро? — не унимался Инди. Фернандес споткнулся, но Инди вовремя его подхватил за руку.
— Его отправили в желтый дом в Сантьяго, где подвергли водолечению.
— А это как? — заинтересовался Броуди. — Ни разу не слыхал, чтобы от сумасшествия лечили водой.
— Его попеременно погружали то в ледяную воду, то в кипяток, а потом плотно заворачивали в мокрые простыни. Это жуткое лечение повторялось несколько раз в неделю, пока он совсем не помер, — подвел Фернандес итог рассказу.
— Это ужасно, — пробормотал Броуди. — Смахивает на Средневековье.
Видимо, с Байтельхаймером сейчас происходит примерно то же, что и с Теодоро за время его отсутствия. Но, с другой стороны, если немец пропадает уже не первый год — как он ухитрился послать телеграмму Маркусу?
Лежа в темноте гостиничного номера, Инди ожидал прихода сна. В его ушах до сих пор звучал голос Фернандеса, рассказывающего о водолечении Теодоро. Когда же Инди удалось отделаться от навязчивого воспоминания, его начал преследовать шум крыльев невидимой птицы. Снова и снова дуновения ветра холодили его кожу, крик птицы эхом перекатывался в мозгу. Ощутив, как вдоль хребта побежали мурашки, Инди вдруг осознал, что напряженные плечи сведены чуть ли не судорогой.
Повернувшись на бок, он мысленно приказал себе: «Успокойся. Не надо беспокоиться». Но, как Инди ни старался, сон бежал от него. Наконец, не в силах унять тревогу, Инди отбросил одеяло и зажег лампу. Четверть третьего ночи. Интересно, открыт ли бар на первом этаже? Быть может, глоток бренди — как раз то, чего Инди не хватает. Спустив ноги с кровати, он быстро натянул штаны и рубашку.
В баре было пустынно, не считая одинокого посетителя в широкополой шляпе и темных одеждах, низко склонившего голову, словно разглядывая содержимое стакана. Инди сел через два табурета от него. Как только Инди заказал бренди, посетитель поднял голову, но лицо его осталось в тени, отбрасываемой полями шляпы.
— Hace frнo esta noche, 2 — сказал Инди.
Ни слова в ответ.
— Hace frнo esta noche, 2 — сказал Инди.
Ни слова в ответ. Бармен — человек лет двадцати с густыми бакенбардами — поставил заказ перед Инди и с опаской оглянулся на другого посетителя.
— Оставь нас, — приказал тот.
Бармен ушел в другой конец стойки и принялся перетирать стаканы. Незнакомец провел пальцем по ободку стакана.
— Чего тебе надо?
— Вы это мне? — осведомился Инди.
— Ты звал меня.
— Кто вы?
Тот повернулся лицом, и теперь Инди явственно увидел серые глаза и мрачное удлиненное лицо, показавшееся смутно знакомым. И вдруг Инди понял, где его видел — на одном из полотен, украшающих стены в доме Фернандеса. Автопортрет художника.