Идти в лес за Натальиными детьми решили на следующий день. Однако в планы вмешался случай. Из Першино пришел знакомый парень, один из тех, кого я тщетно просил сходить в Коровино к Минину. Першинский житель рассказал, что в их деревне бунт. Оказалось, что тамошние мальчишки видели, как меня похищали, и народ встал на защиту доброго барина. Крестьяне собрали сход и всем миром повесили прихвостня Николаевича, а его помощников посадили в темную. И еще, по словам парня, они собираются сжечь «поганый» боярский дом.
Пришлось срочно седлать коней и всей «лошадиной командой» ехать успокаивать народное возмущение. Мне подали донца, и через полчаса мы кавалькадой поехали на место происшествия. Чтобы сократить время в пути и поберечь ноги, я обогнал нашу команду и на рысях поскакал в бунтующую деревню.
Ворота в барскую усадьбу были распахнуты настежь. Я без опаски въехал во двор и попал в пьяную сумятицу. Все население деревни собралось на помещичьем дворе и пило из выставленных около крыльца бочек экспроприированную у покойного Меченого водку. Мой неожиданный приезд вызвал у народных масс повышенный интерес. Поднялся общий гвалт, и со всех сторон посыпались угрозы. Я сначала растерялся. Будучи, по словам гонца, причиной народного волнения, честно говоря, рассчитывал на более теплую встречу.
— Бей его, иуду! — надсадно закричал какой-то оборванный мужик и метнул в меня рогатину.
Я успел уклониться от смертоносного оружия, нырнув под брюхо лошади.
Я успел уклониться от смертоносного оружия, нырнув под брюхо лошади. Рогатина пролетела над спиной донца и вонзилась в какую-то женщину. Та пронзительно закричала, что еще больше возбудило селян. Даже совсем пьяные мужики повскакали с земли, на которой отдыхали после принятия «боярской горькой». Началась общая свалка. К сожалению, главным объектом ненависти крестьяне выбрали меня. В мою сторону полетело еще несколько рогатин. Пришлось опять уворачиваться, что при боли в ногах и всем теле оказалось делом мучительно сложным.
— Убили, ироды! — завопила раненая женщина.
— Бей его, я его знаю! — надрывался здоровенный расхристанный мужик и, заведя сам себя, бросился на меня с косой.
Я оттолкнул его ногой, чем еще убавил свою популярность. Несколько человек с криком: «Наших бьют», начали стаскивать меня с лошади. На мое счастье, донец был обучен прежним хозяином и опытен в рукопашных баталиях. Не успел я дать ему «шенкеля», то есть ударить пятками по бокам, как он встал на дыбы и начал кружить на месте, пугая нападающих тяжелыми копытами.
Шутки кончились, тем более, что среди толпы я узнал два до боли в паху знакомые лица, которые, теоретически, находились под арестом, Серегу и Ваньку.
— Всех порублю! — закричал я диким голосом и выхватил саблю из обшарпанных ножен.
Для нормального боя она была слаба, сломалась бы после первой стычки, но хорошего оружия у крестьян не было, только самодельные рогатины — палки с привязанными к ним короткими, лесными косами, и топоры.
Мой стихийный порыв заставил нападающих селян отступить. Один недавний «приятель», человек без царя в голове, Серега, кинулся на меня с топором. Мужик он, как я уже говорил, был необыкновенной мощи и отчаянной до дурости храбрости. Серега летел на меня, широко раскрыв кричащий рот, полный широких, желтых зубов. Почему-то зубы мне запомнились больше всего. Топор на длинном топорище для большего замаха Серега завел далеко за голову. Я успел под нужным углом повернуть коня и первым ударил наискось, прямо по середине запрокинутого вверх лица. Клинок наткнулся на что-то непреодолимо твердое. Серега оборвал крик, но успел пустить в движение топор.
Похоже, что он уже ничего не видел, а его рука продолжала выполнять предыдущую команду мозга. Топор, просвистев в воздухе, обрушился на заднюю луку седла. Меня лезвие не задело, но, как выяснилось позже, безнадежно испортило платье, отрубив «заднюю часть» моего туалета. От удара по спине, передавшегося через седло, лошадь присела на задние ноги, шарахнулась в сторону, испугалась и понесла. Толпа с воплями кинулась врассыпную, а я, выронив от неожиданности саблю, обеими руками вцепился в поводья. Двор у Меченого был не очень велик, так что мы скоро доскакали до забора, где донец резко остановился и вскинулся на дыбы, едва не сбросив меня на землю.
Я надеялся, что он успокоится, но конь повернулся на задних ногах, заржал и бросился в обратную сторону. Мне оставалось только одно, усидеть в седле, чтобы не расшибиться при падении. Соображать было некогда. Донец перемахнул двор за несколько секунд, доставив меня назад к жаждавшим крови противникам. Однако за это время, как частенько бывает в любезном отечестве, настроение толпы переменилось. Теперь ловили уже не меня, а мою лошадь, чем окончательно напугали бедное животное.
Короче говоря, все разворачивалась в лучших традициях вестерна. Кричащая толпа, взбесившаяся лошадь, пыль и полная неразбериха. Я, забыв про самооборону и больные ноги, совершал чудеса джигитовки. Со стороны мои упражнения в седле, вероятно, напоминали ковбойское родео. Жаль только, что смотрел я на все это безобразие не со стороны…