— Деревню сожгла! — поразилась Морозова. — Как же можно?
— А матушку жечь можно, а со мной силком баловать?
Что делать, у каждого своя правда и своя ненависть.
Попробуй, разберись в соразмерности действия и противодействия. Мы надолго замолчали, каждый думал о своем.
— А откуда у тебя эта изба? — спросил я, чтобы отвлечь собеседниц от грустных мыслей.
— Она не моя, а дядьки Гривова, — ответила Ульяна. — Он матушкин братец, а я живу у него по родственности. А хочешь, я тебе, батюшка, погадаю, или побоишься, — вдруг неожиданно предложила девочка, круто меняя тему разговора.
— Погадай, — согласился я, — только я гаданиям не верю.
— А я верю, — заинтересовалась Наталья Георгиевна. — Мне погадать сможешь?
— Смогу, чего не смочь, вот батюшке погадаю, а потом, тетенька, тебе. Тебе, батюшка, на чем гадать? — спросила меня Ульяна.
— На чем хочешь, на том и гадай, я в этом не разбираюсь. А на чем вообще гадают?
— Можно на гадальной книге пророка и царя Давида, — серьезно сказала девочка, — можно на бобах, на решете, на воде…
— А ты, что, умеешь читать? — удивленно спросил я, потом поправился. — Гадай, на чем тебе удобно, мне все равно.
— Тогда буду на воде, — подумав, решила Ульяна, — вода никогда не обманет.
Девочка тут же пошла в сени, принесла небольшую деревянную бадейку, почти до верха наполненную водой, и поставила ее на лавку у окна. Мы с Морозовой потеснились, освободив ей место. Вокруг бадейки девочка разложила самые разные, несовместимые друг с другом предметы: уголья из печки в глиняной миске, венок из сухих цветов, медное колечко, деревянный гребень. Мы молча следили за приготовлениями, даже Бориска, оставив игру с сестрой, подошел и внимательно глядел на чистую гладь воды в низком, широком ведре.
Ульяна первым делом, подхватив голой рукой несколько подернутых пеплом угольков, опустила их на воду, Они зашипели, потухли и начали беспорядочно двигаться по поверхности. Наверное, при желании, можно было найти в этом какой-то смысл или систему. Я не нашел и смотрел не на воду, а на сосредоточенное, с мучительной гримасой личико девочки. Что она видела в расходящейся кругами воде и плавающих угольках, догадаться было невозможно.
— А мы с тобой, батюшка, уже встречались, — вдруг сказала Ульяна, поднимая личико и всматриваясь в меня.
Я только пожал плечами. Если девочка жила безвыездно в деревне, то встретиться нам было невозможно.
— Только ты почему-то тогда был молодой, а я уже старая, а не по правде, как сейчас, я молодая, а ты старик, — добавила она, обескуражено качая головой.
Оценка как «старика» меня почему-то задела. Я, конечно, не мальчик, но так сразу попадать в старики, даже в оценке подростка!
— Может быть, и встречались, — подумав, ответил я, вспомнив единственную женщину с редким именем Ульяна, старую ворожею, с которой пересекались наши пути в благословенном восемнадцатом веке. Тогда таинственная старушка одарила мою Алю сомнительным даром читать чужие мысли.
— И не батюшка ты вовсе, — сказала вдруг девочка, пристально вглядываясь в воду, а кто, не знаю…
— Как это не батюшка? — заинтересовалась Морозова. — Так ты, государь, не священник?
— Нет, — односложно ответил я. — Не священник!
— А как же… — начала говорить Наталья Георгиевна и замолчала.
Я понял, то, что она не досказала. Как же это я соборовал ее умирающего мужа, не будучи священником.
— Не перед человеком кайся, а пред Господом, — сочинил я фразу, которую условно можно было принять за цитату из Священного Писания.
Как же это я соборовал ее умирающего мужа, не будучи священником.
— Не перед человеком кайся, а пред Господом, — сочинил я фразу, которую условно можно было принять за цитату из Священного Писания. — Тайна исповеди священна, — добавил я для пущего эффекта.
Наталья Георгиевна промолчала, но все-таки спросила:
— А кто же ты, государь?
Вопрос был, что называется, на засыпку. Как ни ответь — все солжешь. Выручила меня Ульяна, она продолжала гадание, не обращая на нас внимания:
— Дорога у тебя дальняя и неясная. Впереди темно, позади темно. Явился ты к нам ниоткуда и уйдешь никуда.
С этим спорить было невозможно.
— То-то, я смотрю, говоришь ты как-то не по-нашему, — опять задумчиво прокомментировала Наталья Георгиевна.
Я опять промолчал. Было похоже на то, что слова гадалки Морозова воспринимает как истину в последней инстанции.
— И зла нет у тебя на сердце, прост ты и незлобив. Хочешь добро нести, да не всегда можешь.
В принципе, все сходилось.
Я даже наклонился над бадьей, пытаясь разглядеть то, что видит в воде девочка. Однако угольки уже прекратили свое движение, и вода была гладкая и спокойная.
— Не знаю, о чем ты толкуешь, — только и нашелся сказать я. — Откуда пришел, куда ушел! Ты вот лучше Наталье Георгиевне погадай, ей, поди, интересно про себя узнать.
— А и погадаю, — задумчиво сказала Ульяна, пристально вглядываясь в мое лицо.
— Только на тебя, боярин, я после еще погадаю.
— Гадай, — согласился я, только я во все это не очень верю.
— Вода никогда не обманет, — упрямо сказала Ульяна, — на что гадать-то, добавила она, взглянув на Морозову, на угли али на кольцо?