Однако на этот раз чаша сия меня миновала. Из-за поворота показалась обычная крестьянская подвода. Никаких казаков или татар следом за ней не появилось, и я с ликованием в душе ждал приближения источника информации, а, возможно, и помощи.
Правил низкорослой, мохнатой крестьянской лошаденкой мужик в островерхой войлочной крестьянской шапке. Мой вид его не встревожил, и он без опаски подъехал вплотную.
— Доброго здоровьица, добрый человек, — произнес потенциальный спаситель, спрыгивая с телеги и кланяясь.
— Доброго здоровья, — ответил я. — Куда путь держишь?
— Сено возил на продажу, теперь возвращаюсь в деревню, — вежливо улыбаясь, сказал мужик.
— Першино далеко отсюда?
— Далече. Эвон тебя занесло! К ночи доберешься, да и то едва ли.
— А что здесь поблизости?
— Валуево.
О такой деревне я не слышал. В принципе, в вотчину Меченого я и не рвался. Попасть туда в таком беспомощном состоянии было рискованно. Как в любое другое место, когда не в силах себя защитить.
— Еще какие деревни есть поблизости?
— Всякие есть… Беляево, Гордищи…
— Так и Коровино должна быть здесь же рядом! — обрадовано воскликнул я, услышав знакомые названия.
— Коровино тоже. Только там, сказывают, неспокойно, понаехали какие-то стрельцы, а что и как, мне неведомо.
— А сможешь меня туда отвезти?
— Чего тебя везти, когда ты сам конный, — удивился мужик.
— Болею я, еле в седле сижу, — признался я. — Да ты не сомневайся, я заплачу.
От моего былого богатства в кармане оставалось еще несколько мелких монет, так что я еще вполне мог расплатиться.
— Мне это не с руки, — замялся мужик, — Да, опять же, там стрельцы… Как бы чего плохого не вышло.
— Это не стрельцы, а крестьяне из Семеновского, — успокоил я мужика.
— …Опять же, завтра наказывали лекаря искать, — продолжил он перечислять препятствия.
— Какого лекаря?
— Коровинского. Сказывают, ушел в лес и пропал. То ли медведь задрал, то ли сам заблудился. А знатный, говорят, лекарь был, мужички им премного довольны.
— А когда он пропал?
— Да, видать, вчера.
Я подумал было, что речь идет обо мне, но я «пропал» не вчера.
— А что за лекарь, ты его знаешь?
— Нет, он не местный, пришлый. Недавно объявился, но очень им мужички были довольны, — повторил крестьянин.
Я решил, что мужик перепутал время, и речь идет все-таки обо мне.
— Так это я лекарь.
Я решил, что мужик перепутал время, и речь идет все-таки обо мне.
— Так это я лекарь.
— Так он же потерялся, а ты вот он! — усомнился он.
— Я и потерялся, а теперь возвращаюсь, да, видишь, занедужил. Ты не сомневайся, я тебе за труды две деньги дам, — посулил я, в подтверждении покопался в карманах и выудил оттуда две мелкие монетки.
— Я б со всей душой, да как от тебя зараза? Сам же говоришь, что недужный…
— Я не так болен, не нутром, а ногами. От ног заразы не бывает.
— Сомнительно мне все-таки, — попытался еще посомневаться нерешительный крестьянин.
— Помоги лучше с лошади слезть, — попросил я и начал сползать с седла.
Крестьянину ничего не оставалось, когда я начал падать с лошади, как помочь. Дальше дело пошло быстрее, мужик разостлал сено в телеге, и я, наконец, смог лечь и вытянуть ноги. Правильно говорят, что все познается в сравнении. Теперь лежа, с надеждой на спасение, даже боль в паху стала казаться не такой мерзкой. Мужик, пока я устраивался, привязал моего одра к задку телеги, и мы безотлагательно тронулись в путь.
Телега скрипела несмазанными осями, крестьянин, видимо, соскучившись по общению, начал неторопливо пересказывать мне всю свою жизнь, а я впал в полудрему.
Когда мы, наконец, доехали до Коровино, был совсем темно. Возница без спроса подъехал к господскому дому. Никакого караула выставлено не было, и крестьянину пришлось долго стучать кнутовищем в двери, пока бдительные ополченцы соизволили проснуться.
— Кого еще несет на ночь глядя? — спросил из-за двери знакомый голос, и здоровяк Ефим вышел на крыльцо.
— Лекаря привез, — смущенно сообщил крестьянин.
— Какого еще лекаря? — начал было переспрашивать Ефим, но я окликнул его по имени, и он, издав радостный возглас, бросился к телеге.
— Ты, что ль, боярин! А мы завтра всю округу поднимаем, тебя по лесам искать. Минич пошел к Гривову, его парнишку пытать, куда он тебя завел.
— Помоги вылезти, — попросил я. — У меня ноги повреждены.
— Это мы завсегда с радостью.
Ефим подхватил меня на руки и легко вынул из телеги.
— Сам пойдешь или отнести? — спросил он, излучая неподдельную радость.
— Сам, — ответил я, чтобы не растерять авторитета. — Возьми, что обещано, — сказал я вознице и расплатился с ним за провоз.
— Премного вами благодарны, — сказал он, кланяясь, и тут же полез на облучок.
Я же, расставляя ноги циркулем, побрел к крыльцу.
— Да чего ж сам-то, — закричал Ефим, видя, как я иду, и без спроса поднял меня на руки и отнес в горницу.
Отбиваться я не стал. Ефим опустил меня на лавку и помог лечь.
— Где это тебя, боярин, ноги так побить угораздило?
— Места нужно знать, — неопределенно ответил я.
— Боярыню-матушку позвать?
— Она что, здесь?
— Утром приехала, по детям тоскует.
— Позови.
Ефим ушел, а я расслабился и занялся самолечением. Натальи Георгиевны долго не было. Наконец она вошла, полностью одетая, с покрытой головой.