Так и сделали. Часа через два у боярского крыльца собралось человек тридцать особей мужеского пола из холопов и крестьян вотчинного села. Я вышел посмотреть на будущую дружину. Народ сюда и правду согнали крепкий и молодой. Я спустился в толпу и поклонился рекрутам. Мне чинно, без подобострастья ответили.
— Вы уже слышали, что лютые враги убили вашего боярина Ивана Михайловича? — спросил я у рекрутов.
Мне вразнобой закивали.
— Слышали, — ответил один за всех рослый парень с умными глазами. — Вечная память боярину, добрым был господином.
— Так вот, боярыня повелевает, чтобы мы отправились за ее детками и телом боярина.
Мужики молча слушали, никак не выражая своего отношения к приказанию Морозовой.
— Дело это непростое, — продолжил я, — кругом много врагов: татары, казаки и всякий сброд, нужны самые сильные и смелые.
— Дело нехитрое, — опять за всех ответил давешний сметливый парень. — Исполним в лучшем виде.
— Исполнить-то исполним, только для этого нужно уметь воевать, не ровен час, самих перебьют или в полон угонят, — сказал я и замолчал, ожидая их реакции.
Мужики начали переговариваться, а некоторые и ухмыляться.
— Волков бояться — в лес не ходить, — весело заявил кудрявый красавец в холщовой ферязи с разноцветными завязками на груди и высокой войлочной шапке. — Уж как-нибудь справимся.
— А со мной справишься? — поинтересовался я для затравки.
Кудрявый был ниже меня, но шире в плечах и донельзя самоуверен.
— Это уж как водится, — нахально глядя в глаза, ответил он. — Дело не хитрое!
— Может быть, попробуем? — предложил я.
— На кулаках или как? — тотчас загорелся он, довольно поглядывая на товарищей.
— Зачем же на кулаках. Ты что, и с татарами на кулаках будешь биться? Давай на саблях или на пищалях.
— Это как так на саблях? До смертоубийства?
— Ну, не хочешь на саблях, давай на дубинках.
— Можно и на дубинках, — с насмешкой глядя на меня, согласился он. — Только как поколочу, потом зла на меня не держи!
— А ты на меня!
Вся компания с интересом следила за нашим спором, ожидая нежданного, интересного зрелища.
По моей просьбе один из дворовых холопов принес на этот случай приготовленные толстые палки. Парень, не выбирая, взял одну из них и снял свою ферязь с узкими рукавами. Виду него был очень довольный.
— Ну, держись, приезжий человек, — весело сказал он и попытался шутя ударить меня по голове.
Я нарочито небрежно парировал его удар и, продолжая траекторию своей дубинки, крепко сбоку стукнул по голове. Шапка смягчила удар, и парень отскочил, потирая голову. Все получилось так быстро и неожиданно для публики, что в первое мгновение никто даже не отреагировал.
— Да ты что, драться задумал! — обижено закричал противник и кинулся на меня, пытаясь ударить всерьез.
Я уклонился и специально небрежным ударом выбил у него палку из рук. Публика на этот раз, оценив спектакль, захохотала и заулюлюкала. Парень рассвирепел и кинулся на меня с кулаками. Я увернулся, отклонился в строну и подставил ему ножку. Споткнувшись, он полетел на землю.
— А теперь представь, если бы у меня в руке была не палка, а меч, — строго и серьезно сказал я. — Где бы теперь была твоя голова?
Кудрявый, остывая от азарта и обиды, встал на ноги.
— Ты нечестно бился, — потирая шишку на голове, обиженно сказал он.
— На войне дерутся не для чести, а чтобы победить!
Рекруты задумчиво обдумывали «мудрую мысль». Я решил, что больше желающих потягаться со мной силами не найдется, но ошибся.
— А со мной сможешь? — раздвигая шеренгу товарищей, спросил молодой мужик титанического, я бы сказал, телосложения.
Он вышел вперед и беззлобно глядел на меня прозрачными голубыми глазами. Притом, что все парни были крепкие и рослые, этот белокурый гигант смотрелся на особицу. Такой, не задумываясь, и коня на бегу остановит, и горящую избу разметает.
— На палках будем? — поинтересовался я.
— Ты на чем хочешь, и я на чем хочу, — предложил мужик.
— На палках будем? — поинтересовался я.
— Ты на чем хочешь, и я на чем хочу, — предложил мужик.
— Давай, — согласился я.
— Петр, — обратился он к одному из слуг, которого я уже встречал в доме, так же присутствующего на смотре, — принеси-ка ты мне, братец, оглоблю, да потяжелее.
Зрители радостно заволновались, предвкушая скорое посрамление чужака. Окликнутый Петр бросился в конюшню за оглоблей. Довольный произведенным впечатлением, гигант начал красоваться перед товарищами, наивно и благодушно, давая полюбоваться на себя.
— А не тяжела тебе будет оглобля-то? — поинтересовался я.
— А вот начнем биться, посмотришь.
— Ну-ну, — только и нашел, что сказать я, — тебе виднее.
Разговор не получился, и мы просто молча стояли друг против друга, ожидая, пока вернется слуга. Через минуту прибежал Петр со здоровенной оглоблей. Это была трехметровая жердь сантиметров восьми в диаметре. Моя дубинка выглядела по сравнению с ней совершенно несерьезно.
Получив «оружие», белокурый гигант внимательно его осмотрел и легко поднял за самый конец.
— Так будем биться, или сразу пощады запросишь? — насмешливо спросил он.
Сказать, что у меня была полная уверенность в своих возможностях, было бы неверно. Силы у нас были явно не равны, но отступать было некуда, за мной, как говорится, была Москва. Я, не отвечая, поднял свою палку и приготовился к бою.