— Как могу, так и выговариваю, — огрызнулся я, — сам бы кончал ерничать, все под придурка косишь.
— А вот этого я не могу, — засмеялся Леший, — слишком привык…
— Ладно, — согласился я, остывая, — дело твое. Скажи лучше, что вы конкретно от меня ждете?
— Никто ничего от тебя не ждет, — непривычно серьезно заговорил Леший. — Живи, ищи жену, если, конечно, еще охота осталась, — дед лукаво ухмыльнулся. — Польза от тебя уже есть, давеча казака Свиста зарубил, очень вредное насекомое, от него много несчастий могло на Руси быть… Опять же, с ногайцами разобрался, Морозову с детьми от гибели спас…
Дед Денис замолчал, как будто подсчитывая в уме мои деяния.
— Вы что, вместо Господа Бога здесь управляете? — в упор спросил я.
— Какой там управляем, — задумчиво сказал старик, — пытаемся хоть как-то противостоять людской глупости, жестокости и легкомыслию, чтобы не перебили вы друг друга и оставили немного стоящих людишек на развод. А Господь, он что, он высокая, гениальная идея… — произнес старик и надолго замолчал.
А Господь, он что, он высокая, гениальная идея… — произнес старик и надолго замолчал.
— Так идея или сущность? — осмелился я прервать его раздумья.
— Свет он, а не тьма, — глядя мимо меня, продолжил Денис. — Добро, а не зло, а люди только играют в религию, приспосабливая под него свои языческие представления о божестве. Одни делают это из страха, другие, ища утешения, которые и от нечего делать. Пройдет еще много веков, а то и тысячелетий, пока люди познают настоящего Бога, а не свои примитивные представления о нем.
— Но, все-таки… — начал я.
— Я все сказал, — перебил старик, — заболтались мы с тобой, пора возвращаться.
Мы молча пошли к дому. Я пытался вникнуть в простые, какие-то всеобъемлющие слова старика, но были они слишком общи, да и время для познания истины и Бога у меня впереди было достаточно, по мнению самого Лешего, несколько тысячелетий…
Короче говоря, подумать о великом и вечном как всегда не хватило малого: желания и времени.
В горнице, между тем, царил мир и веселье. Дети отдохнули, выспались и весело играли с мамой и «няней». Так Олюшка, оказавшаяся совершенно очаровательной девочкой, теперь называла Ульяну. Дед Денис, как только мы вошли в дом, исчез, а я устроился на лавке и с удовольствием наблюдал за шумной компанией.
— Батюшка, — обратилась ко мне Морозова, — когда мы дальше пойдем или пока здесь останемся?
— Во-первых, я не «батюшка», и зовут меня Алексеем Григорьевичем, — поправил я Морозову. Достали они меня с этим «батюшкой». — Что же делать дальше, вот это давай обсудим…
Разговор предстоял долгий и неприятный. Я представлял, как воспримет Наталья Георгиевна предложение даже на время расстаться с детьми, и заранее предвидел слезы и материнское отчаянье. Меньше всего мне хотелось быть причиной ее горя. Чтобы оттянуть объяснение, я начал издалека:
— Здесь у деда Дениса безопасно. Местные жители это место боятся, и никто чужой сюда не явится. Ты можешь, конечно, здесь остаться, да вот как быть с вашей вотчиной…
— А что вотчина, она по праву Борискина! Он после отца наследник!
— Это верно, да время сейчас смутное, и было бы имение, а незаконные наследники всегда сыщутся. Мне кажется, человек, о котором я тебе давеча говорил, ни перед чем не остановится. Один раз ему убить вас не удалось, кто знает, может, в другой раз удастся. Кто он, мы не знаем. Вот ты даже не знаешь вчерашнего Гаврилу Васильевича, которого он нанял…
— Неужели на детей малых у извергов рука поднимется!
— Поднимется, очень даже поднимется. Когда касается денег и имущества…
— Но это же грех смертный! Они же в геенну огненную попадут!
— Очень может быть, — согласился я, — только боюсь, теперь их и геенна не остановит…
— Так что же делать? — в отчаяньи воскликнула Наталья Георгиевна. — Может, детей спрятать?!
Я вспомнил, что многие птицы уводят хищников от гнезда с птенцами…
— Эти люди пока вас не найдут, не успокоятся. Все округу обыщут… Вот если бы до них дошел слух, что вы направляетесь в Семеновское, то здесь вас искать у них бы резона не было…
— А как сделать, что бы они подумали, что мы ушли в Семеновское?
— Не знаю, наверное, у них в округе есть лазутчики, когда увидят, донесут.
— А если мы понарошку пойдем, а потом вернемся? Только как детей по топям водить…
— Думаю, далеко мы с детьми не уйдем. Нас уже через день поймают, и тогда…
— Что же делать? — в отчаяньи воскликнула женщина. — И так плохо, и этак! Не пойдешь, вотчину украдут, пойдешь — убьют!
— Не знаю. Думать надо…
Мы начали думать и, похоже, в нужном направлении. Вариантов было немного, и все они оказывались неудачными.
— А если смириться? — спрашивала она. — Глядишь, не убьют, да еще дадут кусок хлебушка!
— Можно и смириться, — соглашался я, — найдем хорошего барина, скажемся крестьянами, пойдем к нему холопами, глядишь, и возьмет вас под защиту. Будем землю пахать, может быть, нас никто и не тронет.
Такой способ спастись Морозовой не понравился. Она предложила другой:
— А если в монастыре укрыться?..
— Можно, только все имущество придется отдать церкви. Хрен редьки не слаще.