— Ну да. Он зашел ко мне в кабинет, точно я — один из его подчиненных, и заявил, что желает немедленно разговаривать с генералом, имеющим статус не ниже начальника штаба группы армий.
— Занятно, — чуть скривив губы в ухмылке, произнес Миклош Эстерхази и повторил задумчиво: — Потребовал.
* * *
Дом адвоката Дембицкого никогда еще не видывал столь важной особы. Именитый гость, сбросив шинель на руки денщика, нетерпеливо оглянулся на сопровождавшего его фон Родница и обомлевшего толстяка в форме лейтенанта ландштурма.
— Где пленный?
— Сейчас проведу. Извольте, — чуть заикаясь, затараторил лейтенант, кланяясь и указывая рукой направление. — Здесь прежде, до войны, еще была комната прислуги. А нынче вот арестанта держим. Однако не извольте волноваться, решетка на окнах новая, крепкая, сам выбирал. У дверей два солдата с ружьями… — Князь Эстерхази метнул на ландштурмиста недобрый взгляд. Тот осекся и с трудом выдавил конец фразы: — Так, может, отужинаете сперва?
— Ужин подайте туда, — жестко распорядился личный адъютант Франца-Иосифа, указывая на импровизированную камеру. — А лучше накройте нам в зале, или что тут у вас есть пристойное?
— Зала обеденная. Очень пристойная, — кланяясь, как заведенный, выпалил лейтенант Дембицкий. — А на сколько персон изволите приказать накрыть? — продолжил он, втайне надеясь, что попадет в круг избранных, и будет рассказывать годы спустя, как принимал в своем доме самого князя Эстерхази и как угощал его и ел за одним столом.
Недоуменный взгляд потомка венгерских надоров поставил на тщеславных мечтах лейтенанта-адвоката крест такой величины, что им было бы уместно украсить кафедральный собор.
— На двоих.
Князь Эстерхази отвернулся от хозяина дома и зашагал к двери, у которой замерли навытяжку румяные крепыши в форме тирольских стрелков. Комната была обставлена более чем скудно. Кушетка с продавленным матрацем и колченогий стол — вот, собственно, и все. На кушетке сидел мужчина средних лет в форме генерал-лейтенанта российской армии с Георгием 4-й степени и серебряным значком академии Генерального штаба на груди.
— Генерал-лейтенант Мартынов, — поднимаясь навстречу гостю, назвался пленник. — Генерал-квартирмейстер Юго-Западного фронта.
— Автор работы «Обязанности политики по отношению к стратегии»? — демонстрируя любезную улыбку, произнес его собеседник. — Генерал-майор князь Миклош Эстерхази, — в свою очередь отрекомендовался он.
— Вы читали мою книгу? — несколько удивленно спросил русский генерал.
— Доводилось, — как обычно коротко подтвердил куратор австрийской тайной войны.
— Что ж, это просто замечательно. Это значительно облегчает возложенную на меня миссию. — Генерал Мартынов прошелся по комнате и встал перед гостем, точно профессор на кафедре, готовый осчастливить слушателей истиной в последней инстанции. Сейчас в тусклом свете лампы Миклош без труда мог разглядеть его волевое лицо профессионального воина, прямой взгляд жестких глаз, не знающих страха. Ему нравились подобные люди, он и себя числил одним из них.
Ему нравились подобные люди, он и себя числил одним из них.
Между тем русский генерал провел рукой по короткому ежику седеющих волос, тронул пальцами усы и заговорил, стараясь скрыть волнение:
— Если вы читали мою книгу, князь, то, надеюсь, помните ее первый и, возможно, главный постулат. «Политика должна создать для своей деятельности правильную руководящую идею и, сообразуясь с ней, выбирать союзников и противников». Это важно понимать и помнить, чтобы было ясно, почему я здесь и о чем намерен говорить.
«А у него хороший немецкий, — продолжая разглядывать русского генерал-квартирмейстера, как-то невпопад подумал князь Эстерхази. — И сам он производит впечатление образованного человека».
— Прежде всего, — продолжал Мартынов, — я должен заявить, что мое появление здесь — не случайность и не плод доблести и меткости ваших стрелков.
— Вот как? — Эстерхази невольно глянул за дверь, за которой, как он чувствовал, в нетерпении ожидал майор фон Родниц.
— Я здесь с тайным поручением Союза офицеров-патриотов. Даю вам слово генерала, что до самой посадки наш самолет не получил сколь-нибудь опасных повреждений, мы подожгли его сами, чтобы с нашей стороны все полагали, будто я и капитан Васильев трагически погибли.
— Чего же вы добиваетесь? — не отводя от перебежчика, или вернее перелетчика, немигающего взгляда, спросил князь.
— До того, как я начну говорить, я прошу вас дать гарантию, что о нашем разговоре, как и о том, что мы с капитаном Васильевым остались живы, не будет знать никто, кроме тех, кому действительно следует это знать.
— Если ваши сведения и впрямь этого стоят, я дам вам подобные гарантии. Отсюда вас переведут в замок Лек. Это в Венгрии. Замок принадлежит мне, там вы и ваш офицер будете числиться моими гостями, и никому не будет дела до того, кто вы и почему там оказались.
— Что ж, благодарю, — согласно кивнул генерал Мартынов. — Надеюсь, вы понимаете, что эта предосторожность вызвана не столько опасением за свою жизнь, сколько тревогой за семью и за безопасность моих соратников.