— Виделись, — негромко, под стать ему проговорил офицер. — На конногвардейских праздниках. К тому же я приятель вашего племянника.
— Павла? — с гордостью уточнил Родзянко.
Ему впрямь было чем гордиться. Племянник слыл одним из лучших в российской кавалерии наездников. Да что там российской! Три года подряд перед войной он завоевывал главные призы на скачках в Лондоне.
— Его самого, — кивнул конногвардеец и продолжил скороговоркой без какого-либо перехода: — Прошу вас, идите в Казанский собор. Я зайду туда вскоре после вас. Поверьте, вам необходимо знать то, что я намерен рассказать.
Произнеся эти слова, неизвестный затянулся, выпуская из длинной сигары ароматный дым и, склонив голову в знак благодарности, быстро пошел через мост.
Царствование императора Павла I было кратким, и немногое в Санкт-Петербурге напоминало о тех годах. Но если бы даже после него остался только Казанский собор, этот последний рыцарь Европы уже был бы достоин упоминания в истории архитектуры. В этом невиданном прежде Россией храме православный император, являвшийся к тому же Великим Магистром католического рыцарского ордена, пытался соединить обе эти ветви единого христианского древа. Замысел был невероятным, но удался с блеском!
Конногвардеец появился вновь под божественным сводом Казанского собора, как и обещал, через несколько минут, примерно четверть часа. Теперь Михаил Владимирович мог рассмотреть своего доброжелателя куда лучше, чем на улице. Запах ладана и звуки всенощной отчего-то мало вязались с обликом этого широкоплечего гиганта, да и он, пожалуй, чувствовал себя в стенах храма не в своей тарелке.
— Здесь теплее разговаривать, — чтобы разрядить обстановку, попытался пошутить Родзянко, — не правда ли?
— Я католик, — тихо выдохнул ротмистр. Теперь уже не составляло труда разглядеть его погоны. — Мне не полагается заходить в храмы иноверцев. Как, впрочем, и делать то, что я сейчас намерен сделать.
— Ну, хватит темнить, милейший. Чего вы хотите? — едва сдерживаясь, чтобы не повысить голос, произнес Родзянко.
— Прошу вас не подгонять меня. Я не какой-нибудь там шантажист. Мое единственное условие — сохранение секретности.
Председатель Государственной думы еще раз внимательно поглядел на собеседника. «Надо же! Он похож на великого князя Николая Николаевича. — Его губы тронула улыбка. — Экое занятное сходство».
— Хорошо. Даю вам слово молчать, что бы ни стало мне известно.
— Вы прочитали заметку, которую я вам прислал?
— Да. Какая-то истеричная благоглупость, — кивнул Родзянко.
— Это вовсе не благоглупость, как вы изволили выразиться, а умелые действия контрразведки. Действия, к которым я имею самое непосредственное отношение.
— Вы сделались контрразведчиком, ротмистр? — В голове Михаила Владимировича никогда не укладывалось, чтобы в ловцы шпионов подался офицер столь блестящего гвардейского полка. По его разумению, контрразведка оставалась жребием трудяг из артиллерии и армейской пехоты, но не кавалерии.
— А вы председателем Государственной думы, — тут же нашелся офицер. — Но оба мы остались конногвардейцами.
По его разумению, контрразведка оставалась жребием трудяг из артиллерии и армейской пехоты, но не кавалерии.
— А вы председателем Государственной думы, — тут же нашелся офицер. — Но оба мы остались конногвардейцами. Для меня полковое братство — вовсе не пустой звук. Кроме того, я полагаю тот путь, которым идете вы, — спасением для России, и очень не хотел бы, чтобы он пресекся столь нелепо. Однако к делу. Арест депутатов Государственной думы — не случайность. У каждого из них обнаружены крупные суммы фальшивых денег, полученные ими через подставных лиц от резидента австрийской разведки в Петрограде. Вы сами понимаете, что такой скандал грозит роспуском Думы. И не только роспуском.
— Этого не может быть!
— Может. Хуже того, дело именно так и обстоит. Но самое плохое заключается в том, что в вашем кабинете в сейфе лежит 20000 фальшивых рублей австрийской работы. Две запечатанные пачки сторублевых ассигнаций.
Брови Родзянко удивленно поползли вверх. Ротмистр говорил чистую правду: в сейфе действительно лежала указанная сумма, предназначавшаяся на текущие нужды партии кадетов. Но…
— Эти деньги передал вам князь Львов, — пояснил «опричник». — По его ведомостям они проходят как полученные для нужд армии в качестве земских пожертвований. Однако князь пожелал распорядиться ими несколько иначе. Сейчас здание Думы уже закрыто и взято под охрану. А на завтра уже готовы ордера на ваш арест и обыск квартиры. Можете быть уверены, государь не забыл вам недавней статьи, в которой вы опрометчиво величали Александру Федоровну шпионкой.
Председатель Государственной думы вдруг почувствовал, как ноги его становятся ватными.
— Мне срочно нужно попасть в Таврический дворец!
— Исключено! Как я уже сказал, Дума под охраной, ваш кабинет — и подавно под контролем агентов контрразведки.
— Что же теперь делать?
— Я бы рекомендовал вам как можно скорее помириться с царем, — ротмистр пожал плечами, — но представления не имею, как это можно сделать.
— Это почти невозможно.