Просунув голову с руками между широко расставленных ног Андрюши, поэт наполовину высунулся из колесницы и попытался достать коротким мечом до копыт скачущих вокруг идиотов. Целился воинствующий поэт старательно, однако вместо конских сухожилий умудрился перерезать мечом шнурки Андрюшиных ботинок. Не ожидавший такого предательства Попов оступился, потерял один башмак и свалился на дно колесницы. Прямо на голову своевольного Гомера. Оказавшись в совершенно беспомощном положении и увидев над собой занесенные копья, криминалист решил прибегнуть к последнему средству защиты — к своему могучему голосу. Набрав полную грудь воздуха, Попов собрался выдать очередной перл акустики, способный свалить с ног не только кентавра, но, возможно, и небольшого слона. Андрюша рявкнул во всю мощь голосовых связок. Но вместо трубного гласа с его губ сорвался лишь сдавленный хрип. Это утренние вопли на сыром воздухе не прошли для него даром!
— Мать моя женщина, голос сел, — испуганно прохрипел Попов и зажмурил глаза, ожидая неизбежного удара пикой, однако его не последовало.
Андрюша молниеносно вскочил на ноги и огляделся вокруг, пытаясь понять, кому обязан своим чудесным спасением. Жомов и Рабинович были заняты битвой так, что не имели даже возможности обернуться. Геракл сидел в углу колесницы и тупо сосал палец. Гомер спокойненько лежал на дне, отправленный в нокаут падением на него поповской туши. Андрюша перевел взгляд на Немертею и на секунду удивленно замер: девушка прыгала на одной ноге, прижимая к ней вторую, на которой не было сандалии, и со стоном посасывала палец, ноготь на котором девица сломала во время снайперского броска обуви в лоб зарвавшемуся кентавру.
Благодарно кивнув головой Немертее, Попов вновь включился в репетицию Бородинской битвы, во время которой через пару тысяч лет вновь смешаются в кучу кони и люди. А настырные кентавры наседали. И лишь когда Ваня Жомов обеспечил беспосадочный перелет в ближайшие кусты еще двум представителям «дружественной» делегации встречающих, а Сеня почти сравнялся с ним в счете, обескураженные кандидаты в экипажи омнибусов немедленно отступили.
— Приготовить луки! — истошно завопил смуглолицый великан, почти не принимавший участия в сражении. — Сейчас мы из них сделаем подушечки для булавок.
— Вот этого я и боялся, — вздохнул Рабинович. — Горыныч, твою мать! Ну-ка, выбирайся на свет божий. Долго тебя еще ждать нужно?
— Сейчас, Сенечка, подожди. Только лягушку дожую! — раздался откуда-то из-под колесницы чавкающий голос.
— Ты посмотри на этого проглота! — удивился Рабинович. — Мы тут кровь за Родину проливаем, а он под телегой спрятался и брюхо себе набивает.
— Мы тут кровь за Родину проливаем, а он под телегой спрятался и брюхо себе набивает. Марш наверх, кому говорю. Эти полудурки уже луки натягивают!..
Ждать появления Горыныча из-под телеги Сеня не стал. Спрыгнув с коня, он подхватил на руки Мурзика, который, широко расставив лапы, стоял между кентаврами и колесницей и свирепо скалился на врагов. С псом на руках Рабинович одним прыжком перемахнул через высокий борт эллинской повозки и упал на пол, успев уронить вместе с собой растерянно застывшую в углу Немертею. Только Сеня приземлился, как сверху на него свалилась туша Жомова, державшего на вытянутых руках Ахтармерза. И тут же в борта колесницы ударил град стрел.
— Да начинай же ты, змеюка безмозглая! — рявкнул на Горыныча Ваня, и тот, пристроившись у него на груди, задрал вверх хвост и с бешеной скоростью закрутился вокруг своей оси.
Форменный китель на груди омоновца мгновенно смялся, приняв вид жеваной бумаги. Однако сейчас это не имело никакого значения. Главным было то, что из хвоста Ахтармерза, словно из бенгальского огня китайского производства, начали сыпаться во все стороны зеленые искры. А затем изумительного цвета изумрудный купол накрыл собой колесницу и всех, кто находился внутри. Подобная метаморфоза туповатых кентавров совершенно не шокировала. Вскинув луки, они выпустили по противнику еще одну тучу стрел, но те оказались неспособны пробить энергетический барьер, созданный Ахтармерзом.
— Придумывайте что-нибудь быстрее, — совершенно спокойным голосом потребовал от ментов малолетний маг и факир. — Сами знаете, что таким манером я долго не продержусь.
— Андрюша, рявкни, что ли, на этих уродов, — тут же потребовал Рабинович. — Честное слово, больше не буду придираться к твоим воплям. Только не устраивай больше таких побудок по утрам.
— Не могу. Голос сел, — прохрипел в ответ Попов.
— Вот свинья! — возмутился Сеня. — Значит, как нормальных людей по утрам пугать, так с голосом все в порядке. А когда твой вокал по-настоящему нужен, так ты всегда умудришься охрипнуть… Ладно, раз орать не можешь, скажи какую-нибудь свою поговорку. Может быть, хоть это поможет.
— Не могу, — как попугай, почти с крокодиловыми слезами на глазах, буркнул Андрюша. — В голову ничего не лезет!
Рабинович застонал. Если Попов не мог им ничем помочь, то положение становилось почти совершенно безнадежным. Конечно, у ментов в арсенале оставался еще пистолет Ивана, но надежды на него было мало. Во-первых, потому, что, вернувшись домой, Жомов не успел перезарядить табельное оружие. А поскольку стреляли они немало за три своих путешествия, то в магазине ПМ оставалось всего лишь два патрона. Ну, а во-вторых, судя по всему, эти разбойники из клана кентавров были еще тупее арабских террористов-камикадзе и совершенно не представляли себе, что такое страх.