— Молодой человек, а вы не подскажете, это дом номер семь? — раздался позади Жомова вкрадчивый голосок. Это Зена подкралась к нему со спины и положила свою кувалдоподобную ручку Ване на плечо.
— Нет! — истерично рявкнул Жомов, подпрыгивая на месте. — И вообще, шла бы ты отсюда подальше, пока я тебя в участок не отвел.
— Ой-ой-ой! Напугал, начальник, — тоном бывалой уголовницы произнесла мужеподобная девица. — Давай, веди. А то я, наверно, что-нибудь в твоем участке не видела. — Зена развернулась и вихляющей походкой пошла прочь от лагеря, распевая во все горло местный блатной хит: «А на черной скамье, на скамье подсудимых…»
Атаманша разбойников вернулась на поле битвы и принялась приводить в чувство своих контуженных ментами подчиненных. Выглядели эти остатки разгромленного войска крайне убого, и мои спутники перестали обращать на них внимание, принявшись инспектировать брошенный лагерь. Мой Сеня, естественно, искал среди трофеев что-нибудь, что могло заменить ему утрату алмазов, Попов бросился к костру спасать кабанчика, а Ваня просто шатался по лагерю, проверяя на прочность все, что попадалось под руки. В итоге переломано было все, за исключением небольшой бронзовой статуэтки, которую Ваня просто расплющил о ближайший валун. Я больше наблюдал за друзьями, чем за остатками разбойничьей армии, но, когда бандиты под предводительством Зены принялись собирать оружие, разбросанное на поле боя, я предостерегающе зарычал. Сеня обернулся в сторону разбойников и рявкнул:
— А ну, хватит тут шастать! Марш все отсюда, чтобы я вас не видел и в кошмарных снах.
— А чего вы кричите-то? — раздался в ответ откуда-то из толпы плаксивый голос. — Вещи наши отдайте.
— Иди да забери, — добродушно усмехнулся Жомов, не обнаруживший среди пожитков разбойников абсолютно ничего интересного для себя.
Некоторое время в армии Зены было заметно нервное шевеление. Кого-то пихали локтями, кто-то толкался сам, а некоторые даже пинка получить успели и, пулей вылетев из строя, бочком стали приближаться к некогда своему лагерю, отбитому нами у них с боем. Мы сидели неподвижно, с одинаково кривыми улыбками наблюдая за приближением разбойников. Подойдя ближе, бандиты горестно вздохнули, глядя на огромную кучу хлама — все, что осталось от их имущества.
— Эх вы, варвары. А еще менты называетесь, — плаксиво пробормотал один из них.
— Ты мне языком потрепи еще. Сейчас я тебе его мигом на шее завяжу, а потом за этот же самый твой болтливый язык на дерево подвешу, — оскалился Жомов. — А ну-ка цыц все отсюда, пока у ваших чайников донышки не повышибало.
Ваня начал подниматься с места, угрожающе отстегивая от пояса дубинку. Два делегата по сбору утиля сначала попятились от него, а затем резко развернулись и помчались под крылышко своей атаманши. Та испепеляюще посмотрела в нашу сторону и, что-то пробормотав себе под нос, собрала остатки собственного воинства в строй и парадным шагом вывела их через служебную дверь… То есть я хотел сказать, по едва заметной в лесу тропинке.
Только после этого мои спутники вспомнили о брошенных без присмотра лошадях. Ну и, естественно, заставили меня за ними гоняться, поскольку после поповской пародии на вой сирены бедные клячи разбежались кто куда. Хоть я и не хотел бегать за кобылами, но делать это все же пришлось, потому что после издевательств Андрюши с Ваней над моим хозяином я просто не мог своим неподчинением нанести ему еще одну душевную травму. Во всей этой кутерьме радовало только одно — поповские клячи как застыли посреди поляны, так никуда и не двигались. По крайней мере, хоть с телегой мне возиться не придется.
Пока я загонял лошадей, а мои спутники их ловили, Андрюша, ехидно ухмыляясь и издеваясь над нашими мучениями, не спеша, вразвалочку шел к своей повозке. Краем глаза я видел, как он пытается повести за собой коней, взяв их под уздцы, но меланхоличные, послушные лошади вдруг превратились в упрямых ослов, и не только не желали сдвигаться с места, но и вовсе не замечали присутствия конененавистника Попова.
Как Андрей ни старался, сдвинуть свою колесницу хотя бы на миллиметр он не мог. Наконец терпение криминалиста лопнуло.
— Сеня, сделай же что-нибудь, — заорал он. — Эти твари проклятые меня не слушаются!
— А ты поцелуй их в лобик, — съехидничал Рабинович. — Может быть, после твоих слюнявых губ они к тебе любовью воспылают и шелковыми сделаются.
— Да пошел ты… в «аквариум» дежурным, — обиделся Андрей. — У меня проблема, а этот гад еще прикалывается.
— Ладно, не грусти. Сейчас помогу, — и Сеня с ироничной улыбкой направился к колеснице.
Однако как он ни старался, лошадей сдвинуть с места тоже не смог. Более того, они вообще ни на что не реагировали. Просто стояли не шевелясь посреди поляны и тупо смотрели перед собой. Рабинович их и гладил, и шлепал, и за хвосты дергал, но все оказалось бесполезным. Не помог сдвинуть лошадей с места ни экстренно созванный консилиум из всех членов нашей экспедиции, ни даже мои истеричные прыжки и завывания у коней под брюхом. Лошади просто окаменели. А когда все способы воздействия на них были испробованы, на поляне наступила гробовая тишина. Вдруг Рабинович встрепенулся и посмотрел на Попова дикими глазами.