В итоге, циклоп опробовал на пациенте все. Применял и иглоукалывание, и шоковую терапию, и народной медициной не побрезговал.
Даже заговоры читал, яростно размахивая над макушкой Геракла своими непомерно огромными ручищами, но сын Зевса оказался невосприимчив к лечению. Телем снова опробовал на пациенте мази и отвары, и на секунду, когда Геракл заявил: «Когда вы закончите, козлы? Я спать хочу», всем показалось, что определенный прогресс есть. Однако уже в следующее мгновение сын Зевса начал пускать пузыри изо рта и, протянув к Жомову руки, потребовал: «Агу!»
— Ты, телец хренов, или как там тебя, — зашипел на него Жомов. — А ну сделай, как было, или я сейчас твоей тупой башкой в баскетбол играть стану!
Андрюша тут же отреагировал на эту фразу ехидным смешком, представив себе, какой должна быть корзина для мяча из головы Телема, но Ваня показал ему кулак, и Попов решил, что лучше будет, если он тотчас же закроет рот. Подавившись смехом, Андрюша решил на эти экзекуции не смотреть, и вернулся к костру. Подойдя к Гомеру, он погладил его по голове.
— Молись, молись, дитя мое, — нравоучительным тоном произнес криминалист. — Только божественными молитвами и яростной верой мы сможем убедить богов вернуть память нашему новому другу, — и, сплюнув в костер, уселся спиной ко всем, глядя на звезды.
Удивленный Жомов проводил его оторопелым взглядом и, покачав головой, переключил внимание на Телема. Тот еще несколько минут поколдовал над Гераклом, а затем вынужден был признать свое поражение. Широко разведя руки в сторону, циклоп удрученно вздохнул.
— Я сделал все, что мог, но моих знаний явно оказалось недостаточно, — шмыгнув носом, проговорил он. — У пациента наблюдается ретроградная амнезия при наличии полного и глубинного погружения в детство. Крайне любопытный случай, излечить который под силу, пожалуй, только Асклепию. Боюсь, я ничем не смогу вам помочь.
— А ты не охренел? — взвился тут же Жомов. — Значит, поуродовать человека мы можем, а отремонтировать у нас не получается? Да я тебя за такие дела… — Ваня на секунду задумался, — …с горы скину!
— Боюсь, и это не поможет, — горестно вздохнул Телем, а затем сменил тон. — Мужики, блин, ну, е-мое, на фиг, в натуре! Не нарочно я. Попробуйте в Дельфы, к оракулу сходить. Может быть, он, блин, что-нибудь подскажет. А я вам, е-мое, продуктов на дорогу дам. Того-сего, там…
— Не-е, братан. Продуктами ты не отделаешься, — радостно улыбнулся Рабинович и, высоко подняв руку, хлопнул циклопа по плечу. — Уголовного кодекса, как я понимаю, тут нет, так что пошли в сторонку. Обсудим, чем ты нам нанесение тяжких телесных повреждений компенсировать будешь.
Развернув Телема, Сеня повел его на дальний край уступа. Посмотрев им вслед, Жомов сплюнул и махнул рукой. Дескать, хрен с тобой, Рабинович, разбирайся сам, но и парня сам лечить будешь. Посмотрев на счастливо улыбающегося Геракла, Ваня горестно вздохнул и, взяв его за руку, повел к костру. Полубог, подпрыгивая, пошел рядом, влюбленными глазками глядя в лицо мрачного, как грозовая туча, омоновца.
— Папочка, а мы сегодня с тобой будем играть в «Оторви ноги титану»? — предвкушая удовольствие, поинтересовался он у Вани.
— Не называй меня папочкой! — истерично зарычал в ответ омоновец.
— А как мне тебя называть? — удивленно-испуганно поинтересовался Геракл.
— Зови его «дяденька милиционер», — ехидно посоветовал сыну Зевса Попов, чем тут же вызвал новую бурю негодования со стороны Ивана.
Что такое «милиционер», Геракл не знал и, несмотря на истошные вопли разъяренного Жомова, тут же потребовал объяснений. Андрюша попытался рассказать, что «милиционер, если говорить о твоем папочке, это такой же бандит, только в погонах», но Жомов тут же едва не разорвал на куски не в меру болтливого криминалиста, и Андрюша капитулировал, заткнув себе рот огромным куском жаркого.
Жомов, не зная, что еще можно сделать с впавшим в детство Гераклом, отправил его спать, а сам сел у костра и насупился. Пару минут он сидел молча, а затем резко встал.
— Не знаю, как вы, но я сегодня напьюсь, — грозно пообещал он и, круто развернувшись, скрылся в пещере.
— Придется составить ему компанию, — обреченно вздохнул Андрюша. — А то сопьется ведь. В одну харю!
К тому времени, когда Сеня закончил на скальном уступе первый раунд переговоров с Телемом, а потом успешно завершил второй, уже внутри пещеры циклопа, и вернулся назад с увесистым мешочком в руках, Ваня и Андрюша, за компанию с Гомером, успели изрядно опустошить бурдюк с вином и сидели у костра заметно повеселевшие. Рабинович покачал головой и неспешно подошел к ним.
— И что мы празднуем? — сердито поинтересовался он, останавливаясь у костерка.
— Сеня, ты где-нибудь тут видишь шашлыки, баб? — спросил в ответ Жомов и, не дождавшись ответа, закончил свою мысль: — Значит, у нас не праздник, а траур.
— Логично, — согласился с ним Рабинович. — Сказал бы я вам, кто вы, но вы и сами это знаете.
Махнув рукой на нарушение сухого закона, единогласно принятого на время путешествия до Олимпа, Сеня сел у костра и потребовал себе посуду с соответствующим ситуации содержимым. Выпив первую рюмку, если это можно назвать именно рюмкой, а не ведром, Рабинович попытался обсудить с друзьями дальнейший план действий, но Жомов с Поповым дружно наорали на него. Под давлением большинства Сене пришлось уступить, и он, еще раз махнув на все рукой, принялся перевыполнять нормы по расслаблению. В итоге до сделанных Жомовым постелей из веток, кроме Мурзика, не дополз никто!