— Потому что кулончик этот является аномальным компасом. Он поможет тебе отыскать Мерлина, но привести его в действие можно только определенным набором слов. Вот только если их услышит кто-нибудь посторонний, они потеряют силу и прибор будет бесполезным, — увидев удивленные глаза не удовлетворенного такой отмазкой Рабиновича, Лориэль язвительно закончил: — Извини, таковы магические законы!
— Ладно, принято, — усмехнулся мой Сеня и взял кулон в руки. — Говори свои слова и отправляй нас туда, откуда взял.
Я зажмурил глаза и поджал уши, чтобы не видеть и не слышать ничего…
Глава 6
В этот раз после очередного межвселенского перелета менты пришли в себя удивительно легко. Не было ни удручающих провалов в памяти, ни потери сознания, ни всех прочих спецэффектов перехода, включая похмельную сухость во рту. Просто только что блаженная троица восседала на вершине Олимпа, а теперь — бац! — и они в самом обычном кабаке. Сидят за столиком и зенками моргают, будто какая-то сволочь у них из-под носа только что совершенно незаметно кружки с пивом увела. Ну, вот так вот взяла и оборзела сволочь, у ментов пиво скоммуниздила!
— Ты гляди-ка, эльфы на глазах технику совершенствуют, — удивленно хмыкнув, пробормотал Рабинович. — Скоро для переходов двери какие-нибудь изобретут. Наподобие того служебного лифта на Олимп. — Сеня перевел глаза на омоновца. — Так что ты, Ваня, не удивляйся, если когда-нибудь у тебя под носом нарушитель просто возьмет и испарится. Знай, тут эльф свою руку приложил…
— Я ему приложу! — возмутился Жомов. — Я к этому борзюку мухокрылому свою руку приложу. Будет тогда переводной картинкой в жвачке работать. — А затем удивленно огляделся по сторонам: — Мужики, а мы где?
— В Караганде, — совершенно уверенно заявил Рабинович. Попов тоненько захихикал.
— Какая на хрен Караганда. — возмутился омоновец. — Сеня, опять твои штучки? Мы же должны… — Иван вдруг осекся. — Опять прикалываетесь, гады?
— Что в сердце варится, на лице не утаится, — Сеня возвел очи к потолку. — А у Вани и мыслей в башке, что слонов в горшке! — А затем зашипел, видя, что посетители забегаловки начали на них оглядываться: — Жомов, идиот, ты хоть по сторонам посмотри. Мы же в том самом кабаке, куда иногда после службы «догоняться» ходим!
Иван удивленно оглянулся. Все трое действительно сидели за своим любимым столиком в кафе под жутко остроумным названием «Рюмочная». И это самое кафе действительно должно было находиться неподалеку от их участка внутренних дел. Правда, Жомова грызли сомнения — ремонт, что ли, тут сделали? И столики не того цвета, и картина другая на стене висит. Да и дверь, ручку которой омоновец по пьянке самолично не раз отрывал, теперь в обратную сторону открывается. Впрочем, сомневался Ваня не долго. Стоило только ему увидеть за стойкой знакомого бармена, который, опасаясь очередного погрома, уже заслал к столику ментов официантку с халявной выпивкой, как омоновец тут же успокоился.
— В натуре, приехали, — облегченно выдохнул он, как обычно, мгновенно забыв подтрунивания Рабиновича, а затем заметил приближающуюся официантку. — Ну что, Сеня, пропустим по маленькой да пойдем этого Мерина проклятого искать.
— Не Мерина, а Мерлина, — зашипел на него Рабинович. — И выпивки никакой не будет, пока дело не закончим.
— Да ты чего, Рабин, офонарел? — удивился Ваня.
— Дай сначала горло с дороги промочить. К тому же что о нас люди подумают, если мы от халявной выпивки отказываться станем?
Сеня понял, что погорячился. Действительно, если разок отказаться от предложенной барменом водки, можно в момент лишиться подобающего уважения. К тому же оный бармен мог раззвонить на всю округу, что трое ментов больше халяву не берут, тогда придется и на День милиции за свои собственные, кровные денежки выпивку с закуской покупать!
Скрепя сердце, Рабинович был вынужден согласиться с требованием Жомова. Правда, разгуляться соскучившемуся по родным кабакам омоновцу он не дал. Налив из принесенной официанткой бутылки водки ровно по рюмке каждому, Сеня тут же спрятал поллитру во внутренний карман. Ваня попробовал было возмутиться, но уж тут Рабинович был тверд, как кремень в китайской зажигалке. Жомов обиделся и целых десять минут с кинологом не разговаривал. А Попов, пока они препирались, под шумок слопал все три бутерброда, принесенных девушкой на закуску. Впрочем, против этого никто как раз и не возражал. Жри, Андрюша, сколько хочешь. Не жалко. Все равно полчаса назад обедали!
— Ладно, умник еврейский, — процедил Жомов, добросовестно выдержав все положенные десять минут молчания. — И где, на хрен, мы этого дебильного Мерлина искать будем?
— А для этого, быдло славянское, у нас эльфийское начальство имеется! — обиделся Сеня и торжественно достал из-за пазухи цепочку, на которой висел кулон размером примерно с ноготь большого пальца. — Вот эту штучку мне на Олимпе Лориэль дал, когда меня в сторону от вас, олухов, отвел. Вам-то, идиотам, доверить ценный прибор он никак не мог!
Жомов с Поповым удивленно уставились на Рабиновича, требуя немедленного объяснения. Тот от души поломался, стараясь показать, какой он умный, ценный и незаменимый работник. Друзья от него не отставали, а торопыга Жомов даже пообещал Сене, что набьет ему морду. Рабинович обиделся и начал посылать криминалиста с омоновцем в различные интимные места. Причем делал это до тех пор, пока не посчитал их извинения удовлетворительными. Ну а затем попросту пересказал недавнюю беседу с Лориэлем. Естественно, приукрашенную, ибо сам себя не похвалишь — хрен и от начальника отдела похвалы добьешься!