— О, не говори глупостей, дорогая! Иди-ка сюда. Что это у тебя на лице? У тебя есть носовой платок?
— Мам, — увещевала я её, пока она доставала носовой платок и плевала на него. — Тебе могут предъявить обвинение в уголовном преступлении, — я отчаянно запротестовала, когда она попыталась вытереть мне лицо. — Думаю, ты должна спокойно поехать в полицию с этими офицерами.
— Посмотрим, дорогая. Может быть, завтра, когда я разберу корзину с овощами. Я там оставила два фунта «Короля Эдварда» — могу поспорить, они проросли. Никто, конечно, не прикасался к цветам, пока меня не было. И спорим на что угодно, что Юна не выключила отопление.
Лишь когда подошел папа и коротко сообщил ей, что дом будет конфискован, включая и корзину для овощей, мама наконец умолкла и обиженно позволила усадить себя на заднее сиденье машины рядом с полицейским.
* * *
27 ноября, понедельник
127 фунтов, порций алкоголя — 0, сигарет — 50 (йес-с-с! йес-c-с!), звонков по 1471 с целью выяснить, звонил ли Марк Дарси, — 12, часов потраченных на сон, — 0.
9:00. Выкуриваю последнюю сигарету перед выходом на работу. Совершенно разбита. Вчера вечером в полицейском участке нас с папой заставили ждать на скамейке два часа. Время от времени в коридор доносился голос:
— Да, верно, это я-я-я! «Внезапное одиночество» каждое утро! Конечно, можно. У вас есть ручка? Где, здесь? Кому подписать? Ох, какой вы противный мужчина! Вы себе не представляете, как я мечтала примерить одну из этих…
— Вот ты где, папочка, — запела мама, появляясь из-за угла коридора в полицейской каске. — Машина на улице? О-ф-ф, знаешь, мне до смерти хочется добраться до дома и поставить чайник. Юна не забыла включить таймер?
Папа был сбит с толку, поражен и смущен, да и я была примерно в том же состоянии.
— Все прошло нормально? — поинтересовалась я.
— О, не говори глупостей, дорогая. Прошло нормально! Ну, я не знаю! — мама покосилась в сторону детектива и вытолкала меня в дверь перед собой.
Судя по тому, как детектив вспыхнул и засуетился вокруг нее, я бы вовсе не удивилась, если бы узнала, что мама выпуталась из этой истории, выдав ему во время допроса сексуальные авансы.
— Так что же все-таки случилось? — снова спросила я, когда папа закончил складывать в багажник «сьерры» все мамины чемоданы, шляпы, соломенного ослика («Правда же, он восхитителен?»), кастаньеты и завел двигатель.
Я решительно не желала, чтобы мама ушла от объяснений, замяла всю эту историю и снова начала нами понукать.
— Теперь все уже утряслось, дорогая.
— Теперь все уже утряслось, дорогая. Просто нелепая ошибка. А что, кто-то курил в машине?
— Что случилось, мама? — настойчиво повторила я. — Как насчет чужих денег и тайм-шера? Где мои две сотни фунтов?
— Фр-р-р. Просто была дурацкая проблема с официальным разрешением. Знаешь, эти португальские власти могут быть очень коррумпированными. Сплошное взяточничество. Так что Хулио просто выплатил обратно все депозиты. Мы великолепно отдохнули, правда-правда! Погода постоянно менялась, но…
— А где Хулио? — подозрительно спросила я.
— Он в Португалии, ведет переговоры о разрешении.
— А как насчет моего дома? — вмешался папа, — И всех сбережений?
— Не понимаю, о чем ты говоришь, папочка. С домом все в порядке.
К несчастью для мамы, однако, когда мы добрались до Гейблз, все замки были сменены, и нам пришлось вернуться к Юне и Джеффри.
— Оф-ф-ф, знаешь, Юна, я так устала! Думаю, мне придется сразу же идти ложиться спать, — заявила мама при первом же взгляде на возмущенные лица, поникшие цветы и увядшую свеклу.
Зазвонил телефон, и подошел папа.
— Это был Марк Дарси, — сообщил он, когда вернулся. Сердце у меня бешено заколотилось, и мне пришлось сделать усилие, чтобы контролировать выражение лица.
— Он в Альбуфейре. Видимо, что-то удалось сделать с этой… мерзкой обезьяной, и они спасли некоторую часть денег. Думаю, Гейблз можно будет сохранить.
При этих словах у нас у всех вырвался вздох облегчения, а Джеффри запел: «Ведь он прекрасный парень». Я ждала, что Юна отпустит какой-нибудь комментарий насчет меня, но ничего не последовало. Это вполне типично. Как только я решила, что мне нравится Марк Дарси, все немедленно прекратили попытки свести меня с ним.
— Не слишком много молока, Колин? — спросила Юна, передавая папе чашку с чаем, украшенную замороженным абрикосовым цветочком.
— Я не знаю… Не понимаю, почему… Не знаю, что и думать, — в беспокойстве признался папа.
— Послушай, вовсе не стоит волноваться, — заверила его Юна необычным для неё спокойным и сдержанным тоном, и я вдруг увидела в ней настоящую мать, которой у меня никогда не было. — Просто я налила слишком много молока. Сейчас выплесну немного и добавлю кипятка.
Когда я наконец покинула эту душераздирающую сцену, то по дороге обратно в Лондон слишком уж сильно жала на газ и курила сигареты одну за другой в качестве акта бессмысленного сопротивления.
ДЕКАБРЬ
О, господи
4 декабря, понедельник
128 фунтов (хм-м-м, надо сбросить вес перед рождественским обжорством), порций алкоголя — скромно, 3, сигарет — свято, 7, калорий — 3876 (боже мой), звонков по 1472 с целью выяснить, не звонил ли Марк Дарси, — 6 (хор.).