12:30. Хм-м-м. Том говорит, что если ехать в путешествие с партнером, тебе придется проводить с ним все время и волноваться по поводу ваших отношений, так что лучше уж поехать с хорошим другом.
И никакого секса, уточнила я. И никакого секса, подтвердил он. Сегодня вечером мы с Томом встречаемся — будем смотреть буклеты и планировать воображаемый, призрачный мини-брейк. Поэтому днем и в самом деле надо хорошенько потрудиться.
12:40. В этих шортах и топике мне будет неудобно при такой жаре. Лучше я переоденусь в длинное свободное платье.
О, боже, через это платье просвечивают трусы. Надо надеть телесные на случай, если кто-то придет. Интересно, где они?
12:45. А ведь надо, наверное, надеть для комплекта ещё и такой же лифчик. Если, конечно, я его найду.
12:55. Вот так уже лучше.
13:00. Скоро ланч! Осталось уже совсем недолго.
14:00. О'кей, итак — сегодня днем я действительно хорошо поработаю, до вечера сделаю все что нужно, а затем смогу со спокойной совестью идти веселиться. Хотя оч. хочется спать. Как же все-таки жарко. Может, просто посидеть с закрытыми глазами минут пять? Говорят, вздремнуть ненадолго — прекрасный способ восстановить силы. Отличного эффекта так добивались Маргарет Тэтчер и Уинстон Черчилль. Хорошая идея. Наверное, можно даже прилечь.
19:30. Вот черт!!!
* * *
9 июня, пятница
128 фунтов, порций алкоголя — 7, сигарет — 22, калорий — 2145, минут, потраченных на изучение лица в, поисках морщин — 230.
9:00. Ура! Сегодня вечером я встречаюсь с подругами.
19:00. Ох, нет. Выяснилось, что Ребекка тоже придет. Проводить вечер с Ребеккой — все равно что плавать в море с медузами: ты получаешь кучу удовольствия, но внезапно ощущаешь жгучую боль, которая начисто разрушает твою уверенность в ситуации. Вся беда в том, что укусы своего ядовитого жала Ребекка с ювелирной точностью направляет тебе в самое больное место, и они летят, как снаряды во время войны в Заливе, которые носились — «вж-ж-ж-ж» — по коридорам багдадского отеля, и никто не мог предугадать их появление. Шерон говорит, что мне уже не двадцать четыре, поэтому я должна быть сдержанной и спокойно общаться с Ребеккой. Она права.
Полночь. Эт былужжасн. Я этовво невынесу. У мня рушиц-ца лицо.
* * *
10 июня, суббота
Уф. Утром я встала вполне счастливая (все ещё во хмелю после вчерашнего вечера), но потом вдруг с ужасом вспомнила, как все обернулось. После первой бутылки шардоне я уже собиралась было поднять тему постоянного крушения надежд на мини-брейк, когда Ребекка неожиданно поинтересовалась:
— А как поживает Магда?
— Прекрасно, — ответила я.
— Она невероятно привлекательна, правда же?
— М-м-м, — не нашлась я.
— И она поразительно молодо выглядит — я хочу сказать, ей запросто можно дать двадцать четыре — двадцать пять лет. Вы же учились вместе в школе — да, Бриджит? Кажется, она была года на три-четыре моложе?
— На шесть месяцев старше, — процедила я, ощущая первые приступы ужаса.
Вы же учились вместе в школе — да, Бриджит? Кажется, она была года на три-четыре моложе?
— На шесть месяцев старше, — процедила я, ощущая первые приступы ужаса.
— Что ты говоришь? — изумилась Ребекка и выдержала длинную растерянную паузу. — Ну что ж, Магда счастливица. У неё очень хорошая кожа.
Услышав эту кошмарную правду, я почувствовала, как кровь отхлынула у меня от мозгов.
— По-моему, она не улыбается так часто, как ты. Видимо, поэтому у неё не так много морщин.
В поисках опоры я схватилась за край стола и постаралась восстановить дыхание. Я поняла, что преждевременно старею. Как в ускоренной съемке слива превращается в чернослив.
— А как проходит твоя диета, Ребекка? — вмешалась Шерон.
Вот так. Вместо того, чтобы все отрицать, Джуд и Шеззер принимают факт моего старения как должное и тактично стараются сменить тему, чтобы не ранить моих чувств. Я сидела, охваченная ужасом, вцепившись в свое перекошенное лицо.
— Схожу в туалет, — выдавила я, не разжимая губ, как чревовещатель, стараясь при этом не менять выражения лица, чтобы предотвратить появление новых морщин.
— С тобой все в порядке, Бриджит? — заботливо спросила Джуд.
— Всь пркрасн, — сухо процедила я.
Оказавшись перед зеркалом, я покачнулась от потрясения, когда яркая лампа грубо осветила сверху мою толстую, изуродованную временем, оплывшую плоть. Я вообразила, как подруги, оставшиеся за столом, журят Ребекку за то, что она растревожила меня, — хотя все давно уже это про меня говорят, мне таких вещей знать вовсе не обязательно.
Меня вдруг охватило дикое желание броситься обратно в зал и спросить всех там находящихся, сколько, по их мнению, мне лет: как когда-то в школе я была тайно убеждена в своей умственной неполноценности. Я тогда бегала по школьному двору и спрашивала у всех: «Я ненормальная?», и двадцать восемь моих однокашников ответили: «Да».
Если уж тебя начали обуревать мысли о старении, выхода нет. Жизнь неожиданно начинает казаться праздником, который, где-то с середины, стал неуклонно ускоряться по направлению к концу. Чувствую необходимость как-то действовать, чтобы остановить этот процесс, но как? Сделать подтяжку я не могу себе позволить. Я попала в отвратительное безвыходное положение — ведь как ожирение, так и диета сами по себе и есть признаки старости. Почему я так старо выгляжу? Почему? Я вглядываюсь в лица пожилых дам на улице, пытаясь проследить все эти мелкие процессы, из-за которых лица становятся не молодыми, а старыми. Штудирую газеты, выискивая возраст всех известных людей, и стараюсь определить, выглядят ли они старовато для своих лет.