— «Ответный удар», да, точно, Сьюзен Фельюди, — победно объявила я. Ха! Если уж совсем начистоту, я не читала эту книгу как таковую, но у меня такое чувство, будто я её читала, так как Шерон очень долго её проповедовала. В любом случае, это совершенно безопасный вариант: невозможно, чтобы такой ханжа в джемпере с ромбами читал пятисотст-раничный феминистский трактат.
— Ах, в самом деле? — оживился он. — Я прочитал его, как только он вышел. Вы не находите, что там довольно много предвзятой односторонней аргументации?
— Ну-у-у, не то чтобы слишком много… — перепугалась я, мучительно соображая, как бы сменить тему разговора. — Вы встречали Новый год с родителями?
— Да, — быстро ответил он. — А вы тоже?
— Да. Нет. Я была вчера на вечеринке в Лондоне. Легкое похмелье, знаете ли, — я нервно болтала, чтобы Юна и мама не подумали, что совсем уж никуда не гожусь в смысле общения с мужчинами и не могу занять беседой даже Марка Дарси. — Но я думаю, что планы на новый год чисто технически вряд ли могут воплощаться в жизнь в первый же день года, вы согласны? Поскольку… потому что этот день — продолжение кануна Нового года, курильщики уже в списке курящих, и они не могут резко бросить курить при бое часов, ведь у них в организме столько никотина. И потом, садиться на диету в первый день года — это не очень хорошая идея, потому что вы не можете есть рационально, вам надо свободно поглощать все, что необходимо, в любое время, чтобы облегчить похмелье. Думаю, было бы гораздо более разумно, если бы все начинали воплощать свои планы в жизнь второго января.
— Может быть, вам стоит что-нибудь поесть, — пролепетал Марк, а затем неожиданно ринулся к столу, оставив меня одну возле книжной полки, причем все уставились на меня и думали: «Так вот почему Бриджит не замужем. Она отталкивает мужчин».
Хуже всего было то, что Юна Олконбери и мама не могли оставить все как есть.
Они вынуждали меня гулять по всей гостиной с подносами, заставленными корнишонами и сливочным шерри, в отчаянных попытках добиться, чтобы я снова попалась Марку Дарси на пути. Под конец они настолько ополоумели из-за крушения своих надежд, что, как только я со своими корнишонами оказалась в четырех футах от него, Юна прыгнула к нам через всю комнату, словно чемпион-легкоатлет, и завопила:
— Марк, прежде чем уходить, ты должен взять у Бриджит её телефон, а когда будете в Лондоне, вы сможете связаться друг с другом!
Я густо покраснела и ничего не могла с этим поделать. Я прямо чувствовала, как кровь приливает к лицу. Теперь Марк будет думать, что это я её подговорила.
— Уверен, что жизнь Бриджит в Лондоне и так уже достаточно наполнена, миссис Олконбери, — заметил он.
Хм-м-м. Не то чтобы я хотела давать ему свой номер или вообще что-нибудь. Но я не хотела, чтобы он всем вокруг недвусмысленно дал понять, что не хочет брать его. Взглянув вниз, я увидела, что на нем белые носки с рисунком, основной темой которого служили желтые пчелки.
— Может быть, я соблазню вас огурчиком? — предложила я, желая показать, что истинная причина моего приближения была основана на корнишонах и никак не связана с телефонными номерами.
— Нет, спасибо, — отказался он, посматривая на меня как-то тревожно.
— Уверены? Может быть, фаршированные оливки? — продолжала настаивать я.
— Нет, в самом деле.
— Маринованный лук в фольге? — уговаривала я. — Свекольный кубик?
— Спасибо, — сдался Марк, в отчаянии взяв оливку.
— Надеюсь, это вам понравится, — торжествовала я.
В конце вечера я заметила, как его мать и Юна что-то горячо ему доказывают, а затем они проконвоировали Марка ко мне и стояли у него за спиной, пока он натянуто говорил: «Вам нужна машина, чтобы добраться до Лондона? Я остаюсь здесь, но могу вызвать свою машину, она вас отвезет».
— Как это, сама? — удивилась я. Он заморгал.
— Господи! Марк ездит на машине компании, у него водитель, глупенькая, — объяснила Юна.
— Спасибо, очень мило с вашей стороны, поблагодарила я. — Но я собираюсь ехать утром, на одном из своих поездов.
2:00. Ах, ну почему я такая непривлекательная? Почему? Даже мужчина, который носит носки с пчелками, и тот считает меня ужасной. Ненавижу Новый год. Ненавижу всех. Кроме Даниела Кливера. Хорошо еще, что у меня есть огромная плитка шоколада из набора «Кэдбери» (она осталась на туалетном столике с Рождества), а ещё — занимательная миниатюрная баночка джина с тоником. Собираюсь все это поглотить и выкурить сигарету.
* * *
3 января, вторник
130 фунтов (ужасающе: скатываюсь к ожирению — почему? почему?), порций алкоголя — 6 (отлично), сигарет — 23 (оч. хор.), калорий — 2472.
9:00. У-ф-ф. Не могу смириться с мыслью, что надо идти на работу. Единственное, что делает её более выносимой, — я снова увижу Даниела. Но даже это неосмотрительно, поскольку я толста, у меня на подбородке прыщ, и все, чего мне хочется, — это сидеть в подушках, кушать шоколад и смотреть рождественские программы. По-моему, это неправильно и несправедливо: Рождество, с его совершенно не поддающимися контролю финансовыми проблемами и эмоциональными стрессами, сначала навязывают вам против всякой вашей воли, а затем грубо отнимают как раз в тот момент, когда вы уже начинаете к нему привыкать. Я и впрямь уже начала получать удовольствие от ощущения, что повседневный рабочий процесс приостановлен и нормальное мое состояние — это лежать в постели сколько хочется, совать в рот все что душе угодно и употреблять алкоголь в любое время, когда бы он случайно ни попался на моем пути, даже утром.
И вдруг сейчас нам всем предлагается резко подтянуться, как будто мы тощие молодые борзые.
22:00. У-ф-ф. Перпетуя, которая слегка старше меня и поэтому считает, что имеет право меня поучать, была в своем самом несносном настроении и всеми командовала. Она неумолимо приближалась к точке наивысшей скукотищи, рассказывая о новой недвижимости стоимостью в полмиллиона фунтов, которую собирается приобретать на пару со своим богатым-но-перекормленным приятелем Хьюго: «Н-да, н-да, ну, там действительно окна на север, но они как-то ужасно умно устроили освещение».